Роли леди Рейвен. Том 2 (СИ)

Я снова зажмурилась, губы сами собой шептали что-то, кажется, молитву, а пальцы стискивали сюртук охранника, вцепившись в него, будто в спасательный круг посреди бушующего шторма.

Шум стих как-то внезапно.

Только что мне казалось, что окружающие дома сейчас просто рухнут, погребя под собой и меня, и Стивенсона, и Кьера, и еще несколько десятков живущих в них людей. А мгновением позже в ушах остался только звон пустоты – и скрипучий шорох шагов по мелкому крошеву осколков. Тут же тело в моих как будто закоченевших намертво пальцах зашевелилось, сдавленно охнуло. Я заставила себя выпустить плотную ткань, позволяя охраннику подняться, а вот открыть глаза было сложнее, поскольку я знала – ничего хорошего мне открывшийся вид не светит.

Я почувствовала, как на плечи легли тяжелые ладони, сжали и потянули вверх, заставляя подняться. Усилие воли – и ресницы все же, дрогнув, поднялись, чтобы явить мне герцога во всей его взбешенной персоне.

– Цела? – коротко поинтересовался он. Ярость в голосе клокотала и бурлила, и если бы фраза не была такой короткой, то наверняка обрушилась бы на меня волной цунами.

Я коротко кивнула, и невольно дернула плечом, словно хотела сбросить лежащую поверх него ладонь. Только что пережитый страх быстро сменился злостью, досадой и обидой на мир, от которой ужасно щипало глаза.

Кьер руки не убрал, но и заключать меня в утешительные объятия отнюдь не торопился.

– Ваша светлость, – со стороны вдруг раздался голос Стивенсона.

Я повернула голову, и увидела его сидящим на корточках возле одного из валяющихся на мостовой тел. Судя по позе, мужчина вывалился из окна и свернул себе шею.

– Я должен принести вам свои извинения, ваша светлость, – произнес он, выпрямившись и виновато склонив голову. – И я пойму, если после случившегося вы выставите меня вон.

– Брось, ты сделал все, что мог, – отмахнулся Кьер. – У них были маги, и неплохие…

– Нет, ваша светлость. Не в этом дело, – охранник указал на тело у его ног. – Я знаю этих людей. Они нападали на меня. Они меня хотели убить. Я имел несколько неприятных столкновений с жителями этого округа и должен был подумать о том, что слишком многие мне здесь будут не рады. И предложить вам подыскать замену для охраны леди Рейвен здесь. Я был глуп и самонадеян. И из-за меня леди Рейвен могла пострадать.

На удивительно пустынной – ни вам любопытствующих лиц зевак, ни спешащих к месту происшествия констеблей, оглашающих округу свистом – будто и не произошло здесь только что магической битвы, теперь возникла немая сцена.

Я не могла понять, говорит Стивенсон правду или по каким-то одному Богу ведомым причинам пытается выгородить меня в герцогских глазах. Хотя с чего бы ему это делать? Не мог же он знать о нашей ссоре? Или получил особенные указания перед моим визитом на черный рынок? Если правду, то выходит, я и моя собственная самонадеянность тут и не при чем? Более того, если так подумать, то не будь здесь навязанного его светлостью охранника…

Я окончательно запуталась в размышлениях о том, кто прав, а кто виноват, и, судя по несколько озадаченному лицу Кьера, его сейчас терзали похожие размышления. Вот только вместо того, чтобы углубиться в разбирательства, герцог выпустил мои плечи и негромко произнес:

– Так. Потом разберемся. Отсюда надо уходить.

После чего, он взял меня за руку, как ребенка, и повел прочь. Что удивительно, шаг он при этом сдерживал и лететь за ним, мелко перебирая ногами и чувствуя себя собачкой на поводке, мне не приходилось.

Кьер свернул в какой-то проулок, не доходя до площади, где осталась моя пролетка, и я невольно дернулась туда. Черный взгляд ожег недовольством, и я ответила ему раздраженно:

– Я должна отпустить извозчика.

– Стивенсон этим займется, – бросил Кьер, непреклонно увлекая меня за собой, и через минуту мы вышли к карете без опознавательных знаков, которую я увидела, лишь когда почти уткнулась носом в распахнутую для меня дверцу.

Стоило карете двинуться с места, как заклинание отвода глаз, наложенное артефактом, с легким звоном осыпалось.

Я сидела, забившись в угол обитого красным бархатом сиденья, и смотрела в окно, на проплывающие мимо безрадостные пейзажи. Кьер молчал, я тоже. Мне даже не нужно было спрашивать, куда мы направляемся, это было очевидно. Можно было бы взбрыкнуть и потребовать отвезти меня домой, но тогда напрашивающееся объяснение произошло бы здесь и сейчас, когда мы оба на взводе, а в крови мужчины ещё не отгуляла разбуженная схваткой жажда крови.

Нет, спасибо. Я себе не враг.

…да и маменька явно не обрадуется, если дочь явится домой в таком виде – грязная и припорошенная пылью и мелкой крошкой…

И я продолжала бездумно пялиться в окно, раздираемая противоречивыми чувствами, нет-нет да и думая, а не в последний ли раз я еду в герцогский особняк?