Романы Ильфа и Петрова

25//7

Здесь русский дух! Здесь Русью пахнет!.. Здесь сидит еще на своих сундуках кулак Кащей, считавший себя бессмертным и теперь с ужасом убедившийся, что ему приходит конец.

 — Неточная цитата из вступления к «Руслану и Людмиле» Пушкина: Там царь Кащей над златом чахнет; / Там русский дух… там Русью пахнет! Эта хрестоматийная фантазия на темы народных сказок часто цитировалась и переиначивалась, например: «Про дом Глафиры Петровны местные патриоты говорили: «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет!» После собраний здесь пахло водкою и махоркою» [Сологуб, Творимая легенда, 177]. «Здесь Цекубу, здесь леший бродит, русалка на пайке сидит» [Н. Асеев, Московские улицы, КН 09.1926] и др. Кащей Бессмертный — «в восточнославянской мифологии злой чародей, смерть которого спрятана в нескольких вложенных друг в друга животных и предметах» [Мифы народов мира, т. 1]. Конец Кащея — намек на «ликвидацию кулачества как класса» в 1929–1931.

Отождествление «русского духа» (старой «Расеи» и т. п.) с кулачеством типично для начала 30-х гг. Ср. наполовину рифмованное выступление А. Безыменского на VI съезде Советов [Пр, Из 16.03.31; указано К. В. Душенко].

Высказывание Остапа о Кащее — еще одна вариация мотива «крушения вековых архетипов», появляющегося в ДС/ЗТ многократно: ср. истории гусара-схимника, неудачливого отшельника Хворобьева, Адама и Евы, Вечного жида [ДС 12//11; ЗТ 8//23; ЗТ 27//4—5].

25//8

Но нам с вами, богатыри, от него кое-что перепадет, в особенности если мы представимся ему в качестве странствующих монахов. — Монахи из ликвидированных советской властью монастырей, странствующие в поисках нового местожительства, — заметный элемент российской жизни 20-х гг. [см., например, Fletcher, Russian Orthodox Church Underground, 38, со ссылкой на: Платонов, Православная церковь в 1917–1935; Wicksteed, Life Under the Soviets, 143–144]. Странствовали они и с целью сбора средств на церковь, протекавшего весьма успешно [см. сетования на это в изд.: Московский пролетарий 46.1928]. Это отражено в пьесе В. Катаева «Авангард» (1929), где монах собирает подаяния на отстройку храма, затопленного при строительстве гидростанции. Остап, вне сомнения, намекает на сочувствие крестьянства к притесняемой церкви, хотя в контексте «богатырей» его шутка кажется аллюзией на что-то средневековое, что, конечно, и провело ее благополучно через цензурные инстанции.

С другой стороны, под видом монахов, собирающих деньги на монастырь, до революции нередко подвизались самозванцы и жулики, в том числе пресловутые «персидские подданные» [Короленко, Современная самозванщина; см. также ДС 5//16]. Намек, таким образом, нарочито двусмыслен, направлен в потенции одновременно на советские реалии и на самих антилоповцев.

25//9

Но Паниковский не успел закончить своей речи. Раздался ужасный тошнотворный треск, и антилоповцы в секунду очутились прямо на дороге в самых разнообразных позах. — Автомобиль, разлетающийся на ходу на мелкие части, — мотив из комических кинолент (есть, например, у Бастера Китона). У соавторов, однако, не менее ощутим литературный фон. Сходно с аварией «Антилопы» оформлена дорожная катастрофа в «Харчевне королевы Гусиной Лапы» А. Франса (действие в XVIII в.). Карета, в которой спасаются от погони герои этого романа, терпит крушение — по-видимому, под действием магических чар — в тот момент, когда аббат Куаньяр, подобно Паниковскому, обращается к спутникам с прочувствованной речью о своих любимых занятиях, мечтах и планах на будущее. Авария обрывает аббата, как и Паниковского, на середине фразы: «Страшный толчок свалил нас всех, осыпав градом битого стекла, на пол кареты в живописном беспорядке… Среди бесформенного хаоса конских крупов, грив, ног и животов торчали задранные к небесам сапоги нашего кучера… Второй кучер, которого отбросило в овраг, плевал кровью… Одна рессора лопнула, одно колесо сломалось и одна лошадь захромала». Как и Паниковский, аббат Куаньяр умирает вскоре после крушения и похоронен своими спутниками на деревенском кладбище.