Ромейское царство

Классическая традиция питья, как и церковная обрядовая практика, предусматривали разбавление вина водой. Таким вином византийцы утоляли жажду, запивали пищу и использовали в лечебных и литургических целях. Даже младенцам, которых кормили жидкой ячменной кашей, наряду с медом давали разбавленное вино, а начинающие ходить дети, кроме каш, получали овощи и небольшое количество легкого белого вина. Только рыбу полагалось запивать неразбавленным терпким вином. Просто для прохладительных целей служила фуска. За стойкой в питейных заведениях — капилеях и

фускариях иногда работали слуги, занятые исключительно добавлением теплой воды в вино. Здесь же делали винный напиток или весьма популярный специальный винный пунш со специями — кондитон

, который был подороже вина. Неперебродивший виноградный сироп-муст тоже был в ходу. Встречались напитки-коктейли из смеси яблочного сока, меда, лепестков роз и воды. В урожайные годы навалом было винограда, причем не только свежего, но и сушеного, гроздья которого иссушил сухой ветер, дувший в момент созревания. В голодную пору такой сухой виноград, продававшийся до 25 мер за золотой, особенно поддерживал бедных. Для лучшей сохранности его грозди держали подвешенными в амбарах. Видимо, от сирийцев ромеям достался секрет винного порошка, который получали путем долгого, многолетнего высыхания вина на солнце. Церковный хронист конца VI в. Захария Ритор сообщал, что «его брали экономы, когда бывали в дороге, клали в маленькие чистые полотняные мешочки и бросали его немного в питье и пили».

Впрочем, несомненно, существовавшая культура питья не мешала ромеям то и дело напиваться допьяна. В вине топили негоразды, напасти, горечь жизни, поскольку понимали, что оно «отшибает память», позволяет забыться. Поэт конца X в. Иоанн Геометр, любитель застолий с друзьями-интеллектуалами, в эпиграмме «На вино» назидательно писал по этому поводу:

Ты — храбрость, юность, бодрость, клад, отечество:Для трусов, старцев, хилых, нищих, изгнанных.

Ромеи не знали спирта, дистиллята, понятия алкоголя как такового, но пьянство, видимо, было широко распространено. Этот порок приписывали и императорам (Фока, Михаил III, Константин Багрянородный, Иоанн Цимисхий, Константин VIII, Исаак Ангел), и знатным людям, полководцам. Гибель одного из них, Пастилы, историк Лев Диакон объяснял тем, что он сам и воины мертвецки напились после битвы, чем воспользовались враги. Ходили слухи, что Патриарх Фотий на спор перепил василевса Михаила III по прозвищу Мефисос — «Пьяница», осушив подряд шестьдесят кружек, тогда как царь с его богатым с юношеского возраста опытом кутилы, смог осилить пятьдесят. В свете таких наблюдений, становится понятно, почему китайский путешественник, побывавший в Константинополе в VIII в., с удивлением писал, что его жители работают шесть дней, а седьмой день пьют до глубокой ночи. Ему через пять столетий продолжал вторить византиец Никита Хониат: «В Византию кто ни приедет — пьян будет, там по целым ночам пьянствуют». Он же писал о собутыльниках легендарного Иоанна Каматира, приближенного Мануила I Комнина: «Это были люди, которые вливали в свое брюхо по целым бочкам, пили из кувшинов, вместо стаканов». Порой все заканчивалось ночными дебошами, потасовками с пьяными воплями, нападениями пропойц на ночных прохожих или того хуже. К примеру, вусмерть упившиеся стражники стали причиной взятия Константинополя и свержения Андроника II Палеолога. По рассказу Никифора Григоры, воины мятежного внука василевса, тоже Андроника, проникли в город в ночь на 24 мая 1328 г. по веревочной лестнице, заброшенной на стену, воспользовавшись тем, что налакавшаяся даровым вином охрана у ворот Св. Романа спала беспробудным сном.

Пропивали больше, чем проедали. Колоритный пример этого сохранился в Житии X в., где рассказывается как славившийся своими эпатажными чудачествами знаменитый константинопольский дурачок — Андрей Юродивый зашел в капилею и принялся в упор глазеть на одного из посетителей. Тот злобно сказал: «Чего уставился, дурак? Убирайся отсюда!». Андрей ответил: «Бес жадности сидит у тебя на правом плече, как обезьяна, и накинул намордник тебе на рот. Ты, ничтожество, дай мне монету!». Тот растерялся от такого выпада: «У меня нет!» Но юродивый не отставал: «Есть, духовный паралитик! Когда ты вышел из дому, у тебя было семь оболов, на один ты купил овощей, на других бобов, а пять у тебя за пазухой, и ты собираешься пропить их».