Роскошь нечеловеческого общения

Врач ощупал тело лежавшего без сознания Бекетова, оттянул веки, посветил маленьким фонариком в зрачки, раздвинул ложечкой челюсти, прошелся пальцами по затылку.

— Ну что? — спросил Панков.

— Как он дошел-то сюда? — спросил врач.

— Дошел, — ответил следователь. — Нормально дошел. Что с ним?

— Похоже, серьезное сотрясение мозга. Нужен рентген. Несколько часов назад получена травма. — Врач дотронулся до затылка Гавриила Семеновича. — Или удар тупым предметом, или в результате падения… Требуется срочная госпитализация.

— В больницу, значит?.. — Панков посмотрел на дежурного. — Хорошо, давайте в больницу.

— В нашу? — спросил дежурный, покосившись на врача.

— Кой черт в нашу?! На хера он тут нужен? Везите в городскую! Вызывай «скорую». Вот! — Панков сунул в руки дежурному подписанное постановление об освобождении из-под стражи.

— Давай! И чтобы все тихо было, понял? Отвечаешь!

— М-м-м… — неопределенно промычал дежурный. — Ну…

— Без «ну» тут у меня! — рявкнул следователь. — Все! Чтобы духу его через десять минут здесь не было!

Дежурный отвел глаза и отправился звонить в «скорую».

«Понаехали тут из Москвы, — со злостью думал он, крутя диск телефона. Свои порядки наводят… Сопля соплей, а перед ним сам Батя навытяжку… Что делается? Откуда только эти волчары молодые берутся?..»

Когда Бекетова унесли, Панков снова уселся на стул и, глядя в серую стену, тихо сказал: «Суки».

Суханов, в общем, понимал, откуда у Генделя эта страсть к помойкам. Он ведь и вырос на помойке, обыкновенный гопник, которому повезло. Казалось бы, фамилия Гендель обязывала к чему-то исключительному, но, скорее всего, ее обладатель — Алешка, сын простого работяги с Пролетарского завода — и не знал ничего о своем великом однофамильце, даже не догадывался о его существовании.

Потом, конечно, люди добрые подсказали, что, мол, был такой композитор, даже пытались Алешке повесить кликуху — Композитор, но не прижилась кликуха, и остался Алешка просто Генделем.

Потом, когда наступила эпоха перестройки, когда Гендель поднялся и пересел со своей первой «девятки» на «Ауди», фамилия-кличка пришлась очень даже кстати. Иностранное такое звучание, прикольное, крутое… Западное, одним словом.

Алешка Гендель не любил Запад, Америку так просто не терпел, однако квасной патриотизм, вошедший в моду среди молодых бандитов, чудесным образом уживался в нем, как, впрочем, и во всех его товарищах, с любовью к западной одежде, западным машинам и прочим приятным, полезным и необходимым для молодого бандита вещам, производимым явно не из родных осин.

Алексей Гендель был белокур, имел прямой римский нос и голубые глаза. Возможно, он был по крови евреем, но сам себя привык считать немцем. Так и повелось. А кто думал иначе — ему же хуже.

Сейчас Гендель представлял в городе вполне серьезную силу, и на встречу с ним Суханов отправился в сопровождении трех машин. В джипе ехали Вересов, Петля и Петр Петрович, как уважительно называл сам начальник службы безопасности одного из своих мужичков. В двух «фордах» сидели парни типичного «охранного» вида — здоровяки, с бритыми затылками, в кожанках. С ними Суханову было как-то проще, чем с молчаливыми дедками Вересова.

Место встречи было выбрано Генделем, вероятно, в приступе сентиментальной ностальгии.

Городской район под названием «Пашни» был занят неопрятными заводскими складами, мелкими ремонтными мастерскими, гигантскими пустырями, огороженными покосившимися бетонными или металлическими заборами. В советские времена здесь то начиналось, то замораживалось какое-то большое строительство. Разговоры о реконструкции и «освоении» огромных «Пашен» велись постоянно, однако дальше заборов и штабелей бетонных плит дело так и не пошло.

Дороги к несостоявшемуся строительству тоже были недоасфальтированы, но грунтовые их участки порой были удобнее для езды, чем те, где некогда в порыве непылкого энтузиазма безмятежные работники клали асфальт прямо на жидкую грязь.

«Форды» с молодыми охранниками сопровождали «Мерседес» Суханова до самой мастерской, где его должен был ожидать Гендель. Машина с начальником службы безопасности и его верными бойцами остановилась раньше — Вересов предупредил шефа, что диспозицию он продумал заранее, поскольку география места «стрелки» ему хорошо известна.

Суханов тоже знал автомастерскую, в которой была назначена встреча.

Это была первая точка Генделя, точка отсчета его криминальной биографии, отсюда начинался его долгий и кровавый путь.

Одноэтажное здание из серого кирпича, дощатый, сколоченный лет пятнадцать назад забор с надписью «Развал колес» огромными белыми буквами — все было так же, как и в те годы, когда Гендель обосновал здесь свою первую штаб-квартиру. В этом «Развале колес» у молодого бандита был и офис, и ресторан, и гостиница для заезжих дружков или, как он говорил, партнеров по бизнесу. Баня, публичный дом, камера пыток… — все совмещал в себе таинственный «Развал колес», расположенный на индустриальных задворках большого города, среди вечно серых тополей.