Роскошь нечеловеческого общения

Гендель работал с размахом. В схеме его бизнеса были задействованы и представители милиции, и кое-кто из прокуратуры, и неизвестные пока Суханову депутаты Законодательного собрания. Он подозревал двоих не в меру ретивых законодателей города, советовался даже на этот счет с Гречем, но тот, качая головой, словно маленькому ребенку, объяснил Андрею Ильичу, что презумпция невиновности — один из основных демократических принципов и за этот принцип он всегда будет бороться из последних сил. «Будут доказательства причастности этих людей к криминалу — тогда другой разговор, — заключил мэр. — А так любого можно… Не тридцать седьмой год, слава богу… Этого больше в нашем городе не будет».

Суханов еще подумал тогда, что чем беспокоиться о защите чести и достоинства сомнительных депутатов (и, конечно, честь их и достоинство тоже были весьма сомнительного свойства), Павел Романович лучше позаботился бы о собственной личной безопасности.

— Леша, ты же знаешь, — продолжил Андрей Ильич. — По крайней мере должен знать. Я в твои дела не лезу. И, как тебе, конечно, известно, с портом у меня тоже плотной работы не было. У меня совсем другие дела. А сейчас…

— Сейчас? Я в курсе, что у тебя за дела сейчас, — неожиданно резко оборвал Суханова Гендель. — В курсе. Только я ведь тебя позвал для того, чтобы предупредить. Когда изберут губернатора, будет совсем другой расклад. И ты, Андрей Ильич, имей в виду…

— А что, ты уже знаешь, кого изберут?

— Знаю, — с противной улыбочкой ответил Гендель.

— И кого же, позволь полюбопытствовать?

— Да уж всяко не твоего этого… Павла Романовича… Это я тебе говорю, с ударением на «я» веско сказал Гендель.

— Откуда же такие сведения?

— Ну, Андрей Ильич. Ты же не мальчик… Ты ведь знаешь, как у нас выборы проходят… Кого надо, того и выберут.

— Кому — надо?

— О-о, это, Андрей Ильич, ты сам понимать должен. Я, например, и не думал, что меня занесет к таким людям.

— А тебя уже пристегнули?

— Куда?

— Как это — куда? В предвыборную кампанию твоего этого… фаворита. Разве не твои мальчики били мэру стекла под Новый год?

— Какие еще, на хрен, мальчики? Что мне — делать нечего?

— Вот я и думаю — с чего бы это твой дружок Саид нанимает хулиганов, чтобы бить стекла в доме у порядочного человека?

— Слушай, что ты меня паришь?

Гендель начал заводиться. На звук его голоса дверь, ведущая в коридор, приоткрылась, и в образовавшейся щели показалась красная, словно кирпич, и такая же прямоугольная морда охранника.

— Уберись! — крикнул Гендель. Кирпичноликий мордоворот исчез. — Слушай, Суханов!

— Да. Я весь внимание.

— Короче, так, Андрей Ильич. Меня просили вам передать…

Гендель перешел на «вы», и это означало серьезный поворот разговора.

— Меня просили передать, чтобы вы завязывали с Гречем.

— В каком смысле?

— В прямом.

— Я не понял, Леша. Кто просил? Что завязывать?

— И чтобы в порту работали со мной.

— Я же…

— Меня не волнует! — Гендель взвизгнул, стукнул кулаком по столу, сбив свою рюмку, и дико сверкнул глазами. — Не волнует! Я говорю, что меня просили передать! А с «Маком» ты будешь работать! («Опять на «ты» перешел, — подумал Суханов. — Эк его кидает!») Обязательно будешь! Чтобы все твои компьютеры-хуютеры, чтобы все шло через «Мак»! Тогда мы останемся друзьями, неожиданно мягко, чуть ли не заискивающе взглянув Суханову в глаза, закончил Гендель.

— Друзьями? А мы ими были? Ты мне угрожаешь, что ли, Леша?

Суханов давно уже все понял, он просто тянул время, надеясь, что вынудит Генделя проговориться — может быть, случайно выскочит какое-нибудь имя, должность или название организации. Слишком уж нервничал Гендель. Видимо, те, кто приказали ему поучить бизнесмена Суханова, действительно были людьми большого калибра. Такого, что даже отморозок Гендель струхнул.

— Короче, твои дела с Максименковым… Ну, про сахар в девяносто втором… Когда вы мэру помогли, а братву кинули. Он все рассказал, все написал. На бумаге. И на кассете. Если братва узнает, как ты их тогда обошел, будут проблемы. Это я тебе точно говорю.

— Да брось ты, Леша. Сахар — дело прошлое. Сколько времени уже с тех пор…

— Ни хера! Такие вещи у нас не прощают. Я говорю — будут проблемы. У тебя охрана надежная, люди в авторитете — и Петля, и Петр Петрович… И Вересов не последний человек. Все это так. Только, в натуре, это не поможет. Будет разбор серьезный. Ты знаешь, как это бывает, да?

— Догадываюсь. Это все?

— Все. В общем, короче, ты понял? И не только это. Я тебя предупреждаю если будешь нам поперек дороги становиться, размажем по асфальту, понял, нет? С говном смешаем. Начнем с налоговой, потом просто сами поговорим. Ясно тебе? Все твои дела уже у налоговиков лежат. И гляди — если дальше будешь с Гречем колбаситься, тоже разберемся по полной программе. По той же схеме. Сначала налоговая, потом мы. Ты все понял?

— В общем, понял. Понял, что тебя за шестерку держат, Леша. И ты первый пойдешь у них в расход. Ты бы сам подумал. Может, наоборот, лучше тебе отвалить в сторону от этой беды? Сожрут тебя, Леша. И не подавятся. Ты думаешь, нашел себе крышу навек? Думаешь, нужен ты им?