Россия и мусульманский мир № 12 / 2013

Итак, идеологические позиции и различия имеют место и в профессиональной историографии. Но они не ограничивают возможностей тех профессионалов, для которых смысл жизни и деятельности заключается в постижении исторической истины (в противном случае жизнь следовало посвятить другой профессии, например, строителя) и которые могут подняться над идеологемой, если она противоречит убедительному факту истории или убедительному аргументу историка. Различающиеся школы вступают в диалог друг с другом, воспринимают рациональные и доказанные аргументы и факты оппонентов. Так происходит приближение к исторической истине. Это режим научной академической свободы. Он исключает претензию на монополию.

В постсоветской исторической науке получили развитие различающиеся идеологические тенденции. Назвать их строго идеологическими вряд ли возможно, поскольку идеологический выбор был часто следствием теоретико-методологического. Эти теоретико-идеологические тенденции уже были рассмотрены мною подробно, а обозначались они как формационно-ортодоксальная, формационно-ревизионистская, либеральная, цивилизационная (Согрин, 2005). На современном этапе особым влиянием пользуется цивилизационное направление, но в его рамках обозначились три тенденции. Это оптимисты, пессимисты и интеграционисты (последние рассматривают российскую цивилизацию как гибридную).

Теоретико-идеологический плюрализм означал радикальное, принципиальное и позитивное отличие постсоветской профессиональной историографии от советской. Родилось научное соперничество современного образца, оплодотворившее отечественную историческую науку новыми концепциями. Многие направления стали заимствовать у мировой науки новые темы, дискурсы, методологии. На современном этапе развития отечественной исторической науки в ней все большее место стала занимать междисциплинарность (некоторые обозначают ее как полидисциплинарность), т.е. использование при познании прошлого методов различных социальных наук. Отмечу, что междисциплинарность развивалась в отечественной исторической науке и в советский период, но тогда она сводилась к использованию методов социальных наук в рамках марксистского обществознания. В постсоветский период междисциплинарность в исторической науке качественно изменилась, поскольку она стала свободно черпать из арсенала современного мирового обществознания, в первую очередь из таких дисциплин, как культурология, социология, политическая наука, антропология.

Постсоветская историческая наука радикально поменяла свои авторитеты. В ее новом гамбургском счете мэтры советской исторической науки были потеснены теми, кто в советский период подчас слыли диссидентами, и конечно, звездами дооктябрьской исторической науки, которым прежде войти в ведущие отечественные историки мешала «буржуазная» или «дворянская» «ограниченность». По индексу цитирования, если бы такой был проведен, на первые места, как мне представляется на основе собственных наблюдений, могли бы претендовать В. Ключевский и С. Соловьёв.

В статье нет возможности охарактеризовать состояние научного плюрализма в изучении всех тем отечественной, а тем более зарубежной истории. У читателя есть возможность ознакомиться с ним по соответствующим историографическим обзорам (хотя их, на мой взгляд, явно недостаточно). Здесь я ограничусь указанием на своеобразие ведущей тенденции в изучении отечественной истории и примерами научного плюрализма в исследовании некоторых наиболее острых тем. Своеобразие ведущей тенденции в изучении отечественной истории, ее отличие от монопольной тенденции советской историографии состоит в отказе от рассмотрения отечественной истории по аналогии с западноевропейскими общественно-экономическими формациями и сосредоточенности на постижении национального своеобразия российской истории. В результате были внесены серьезнейшие коррективы в изучение российского социума в дофеодальный, феодальный, постфеодальный и капиталистический периоды. Упор при этом был сделан не на сходство, а на принципиальные отличия «феодализма» и «капитализма» в российском и европейском социумах.

Первым ярким примером научного плюрализма в изучении отечественной истории может быть названо исследование происхождения древнерусской государственности. В советский период монопольная позиция здесь, как известно, принадлежала антинорманнистам во главе с Б. Рыбаковым. Антинорманнисты сегодня занимают только одну из научных ниш, хотя, как и прежде, воинственны. Их лидер, Сахаров, безапелляционно заявил: «Норманнская теория – абсурдное дело!» («Известия», 17.07.2004). А ведь норманнской теории придерживались не только Г. Байер, А. Шлецер и Г. Миллер. Но также Н. Карамзин и С. Соловьёв, которые сегодня вновь стали кумирами российской историографии.