Россия и мусульманский мир № 12 / 2013

Обратимся к академической исторической субкультуре. Она, как отмечалось, создается на основе документальных источников и дисциплинарных научных критериев. Это не означает, что ее представители свободны от идеологических зависимостей. Но они, осознавая это, стремятся их «контролировать» (в частности, соразмеряют с реальной историей) или совмещают их с научной позицией искренне, а не из конъюнктурных соображений. Вообще же освободиться от идеологической зависимости абсолютно, на мой взгляд, непросто, по крайней мере, мне трудно назвать крупных историков, которым бы это удавалось. Это касается не только отечественной историографии. Сошлюсь на примеры из американской исторической науки, которые известны и русскоязычному читателю. Это переведенные на русский язык на современном этапе две классические фундаментальные работы по истории США, принадлежащие признанным лидерам соперничающих научных школ. Первая работа – трехтомный труд Д. Бурстина, посвященный историческим этапам, и в первую очередь материальным достижениям, североамериканской цивилизации. Вторая работа – объемная монография Г. Зинна «Народная история США», изданная в Соединенных Штатах впервые в начале 1980-х годов и выдержавшая в течение последующего периода около десяти изданий.

Труд Бурстина1

– история предприимчивого американского народа и индивидуумов из самых разных социальных слоев, добивающихся успехов в самых разных сферах, в первую очередь материально-экономической, на всех этапах истории. Это история тех, кого в Америке называют «победителями» (winners), и именно они, как явствует из труда Бурстина, составляют большинство нации – американский народ. Работа же Зинна2

– по преимуществу история тех, кто на разных этапах американской истории оказывались в рядах «проигравших» (losers): индейцев, чернокожих, испаноязычных, белых бедняков и подавляющего большинства женщин всех рас. Согласно Зинну, именно эти «проигравшие», а отнюдь не «победители» составляли большинство нации, они и есть американский народ.

Позиции Бурстина и Зинна отражают не их индивидуальные особенности, а важнейшую черту американской исторической науки в целом. Во все времена она была разделена мировоззренчески. Современным примером наличия идеологических влияний на американскую историографию может служить политкорректность – набор ценностных установок, оформившихся под воздействием общественно-политических процессов и изменений последней трети XX в. в американском обществе, в первую очередь в либеральных кругах (но ее не в состоянии проигнорировать и консерваторы). В историографии США тогда укоренились гендерные и афроамериканские исследования, в университетах появились соответствующие кафедры и учебные курсы. Научная картина американской истории серьезно разнообразилась и пополнилась. Но в изучении новой проблематики обнаружились и перекосы, находящиеся в противоречии с принципами историзма. Многие историки в своем исследовательском видении подчинились либеральной политкорректности, которая фактически наложила табу на критические суждения в отношении афроамериканского, равно как и женского движений. Кроме того, важнейшие события прошлого, такие как Война США за независимость, Гражданская война, прогрессивная эра начала XX в. и новый курс 1930-х годов, стали оцениваться не столько в связи с их позитивными нововведениями в сравнении с предшествующими эпохами, сколько в связи с неспособностью на разных этапах, в том числе начальных, обеспечить равные права афроамериканцам, женщинам, как и другим угнетенным социальным группам.

Политкорректность в анализе истории, по сути, равнозначна подходу, известному как «политика, опрокинутая в прошлое». Он противоречит основополагающему для исторической науки принципу историзма. Суть последнего: события и деятели прошлого оцениваются в связи с тем, что они дали в сравнении с предшествующими эпохами и в контексте возможностей своего времени, а не в связи с тем, чего они не смогли и не могли дать в сравнении с последующими эпохами и современностью. При этом человеческое «измерение» и «цена» событий и изменений прошлых эпох могут / должны включаться в исследовательскую концепцию. Также явления прошлого могут быть проанализированы исследователем в их дальнейшем развитии. Но позитивные достижения современности, оказавшиеся возможными благодаря более высокому уровню развития цивилизации и культуры, не могут / не должны служить основой негативных оценок прошлого. В противном случае все прошлое может предстать в качестве «темных веков». Именно так, например, оценивали Средневековье просветители XVIII в. Но последующие историки признали, что и Средневековье дало много позитивного в сравнении с Античностью, превозносившейся просветителями. Историзм при всей кажущейся простоте на самом деле категория тонкая. На мой взгляд, он не воспринимается многими представителями социальных наук, сосредоточенных на современности и вольно экстраполирующих свои оценки в прошлое. Да и среди историков есть те, кто им пренебрегают.