Россия и русские. Книга 1

В конце 50-х гг. XIX в. взгляды Герцена стали особенно умеренными. Он надеялся на то, что социализм будет введен сверху по указанию царя как продолжение крестьянской реформы. Когда же был провозглашен Манифест об освобождении крепостных крестьян, для всех стало очевидным, насколько глубоко заблуждался Герцен. Несмотря на огромное влияние «Колокола» на читающую публику России, Герцен был постепенно оттеснен на задний план более молодыми, энергичными и менее сомневающимися революционерами^{555}.

Идеи Александра Герцена нашли свое отражение в романе Николая Чернышевского «Что делать?». Этот роман появился в журнале «Современник» в 1862 г., самым невероятным образом обойдя царскую цензуру. В романе изображена жизнь швейной артели. Молодые женщины оставили свои патриархальные семьи, в которых главенствовали их мужья и отцы, и, объединив усилия, начали шить одежду на продажу.

Таков сюжет, но за ним безошибочно узнается завуалированная (из-за цензуры) в художественные образы деятельность подпольного кружка молодых революционеров, готовящих грядущую революцию. Рахметов, лидер кружка, ведет аскетический образ жизни. Он много времени посвящает чтению книг, физическим упражнениям и рациональному питанию, воздерживается от секса.

Можно сказать, что в Рахметове отразился петровский идеал — самоотверженная работа на благо общества, — соединенный с православным монастырским и социалистическим фаланстерством. Образ Рахметова, несмотря на его надуман^ ность, стал необычайно популярен и оказал огромное влияние на два поколения русских революционеров. В их число входил и В.И. Ленин^{556}

.

В романе Чернышевского серьезное внимание уделено женскому вопросу. Одной из замечательных черт русского социализма было то, что он придавал большое значение активности женщин в этом движении. В начале XIX в. под влиянием идей Просвещения и романтизма взгляды на семейные отношения и соотношение полов в жизни общества начали меняться. В аристократических и профессиональных кругах утвердилась мысль о том, что женщина должна получать такое же хорошее образование, как и мужчина, быть равноправным партнером своему мужу и оказывать благотворное влияние на своих детей.

Однако подобное отношение к женщине противоречило русским традициям в гораздо большей степени, чем европейским. С одной стороны, русские женщины обладали значительно большими правами собственности, что создавало определенный базис для независимых действий. С другой — можно предположить, что они были более подавлены морально и более разобщены, чем во многих других странах.

Реформы 60-х гг. XIX в. только усилили это противоречие. Благосостояние многих аристократических семей было подорвано. Теперь им стало намного труднее обеспечивать содержание молодых женщин. В то же время эта ситуация, хотя и неохотно, открыла женщинам дорогу к образованию. Многим молодым аристократкам теперь пришлось вести самостоятельную жизнь, но для этого было необходимо создать определенные условия.

Конфликт поколений, принимавший болезненные формы, когда речь шла об отцах и сыновьях, еще более обострялся, когда речь заходила об отцах и дочерях. Многих отцов семейств оскорбляло, что их дочери не желали больше вести традиционный образ жизни, выйдя замуж или оставаясь в родительском доме, а стремились в большие, испорченные города, посещали одни, без сопровождавших их родственников или слуг переполненные лекционные аудитории или даже анатомические театры, открывали свои собственные счета и начинали свое собственное дело. Таким образом, вопрос самореализации стал особенно актуальным для российских женщин. Он был важной частью социалистического идеала самоэмансипации в обществе взаимной поддержки^{557}

.

Первые революционные организации начали возникать в 1860-х гг. Их появление стало результатом неудовлетворенности реформами, а питательной средой — исключительная атмосфера российских университетов. Студенческая практика взаимопомощи и чтение Чернышевского вдохновляли молодых людей на создание подпольных групп со злонамеренными целями, включая революционную пропаганду, контакты с рабочими и убийство правительственных чиновников.

Один из членов такой группы, Д.В. Каракозов, попытался в 1866 г. убить Александра II. Сам Каракозов так писал о мотивах революционеров того периода: «Братья! Меня долго мучила мысль о том, почему мой любимый русский народ так много страдает! Я искал причину его страданий в книгах, и я нашел ее. Человек, ответственный за все, — царь… Подумайте хорошенько об этом, братья, и вы поймете, что царь — главный господин. Он ни разу не протянул руки простому народу, потому что он и есть самый страшный враг народа»^{558}.

Преклонение перед народом, наивная вера в книги, грубое деление мира на добро и зло — все это характерно для интеллигенции, оторванной от масс, без практического опыта, соблазненной тысячелетними надеждами, почерпнутыми из русской народной традиции «признаков, знамений».