Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век

Мысль о «возможности концентрации всех интеллигентных и культурных сил на почве борьбы с отмирающей кружковщиной и некультурностью» не покидала Рыкачева и в период выборов во II Думу. Тогда он поддержал идею образования «левого блока», представлявшуюся ему «знамением времени» еще накануне созыва первого русского парламента. С тех же пор среди его единомышленников в этом вопросе были и Е.Д. Кускова с С.Н. Прокоповичем. «Нужно организовать левую оппозицию кадетам, как среди левых элементов Государственной думы, так и в общественном мнении, поскольку «это необходимо, чтобы тянуть кадетов налево», – приводил Рыкачев в своем дневнике слова Прокоповича. «Очевидно, есть какая-то роковая необходимость для русского интеллигента – быть левее кадетов, хотя еще не найдены для этой инстинктивной потребности подходящая программа и логическое оправдание», – делился он размышлениями по этому поводу со своим близким другом Д.В. Философовым.

Вместе с тем с самого начала работы II Думы Рыкачеву стало ясно, что ставка на левых не оправдала себя. Его интерес к парламентским дебатам неуклонно ослабевал. Главную проблему он видел в том, что «у левых в Думе совсем нет людей – ни руководителей, ни знатоков в тех или других вопросах законодательства». Все больше досадовал он и на то, что само «поведение социал-демократов очень дискредитирует их». «Поток речей в последних заседаниях (Государственной думы. – Н.Х.) кажется мне невыносимым», – записал Рыкачев в своем дневнике 14 марта 1907 года. Время от времени размышляя над особенностями «русского социализма» и его ролью в продвижении страны на путях к свободе, он приходил к противоречивым выводам. Отдавая должное жертвенному служению народу многих сторонников радикальных убеждений, Рыкачев при этом разделял мнение о «сентиментализме и наивности наших революционеров» 1880-х годов. Он полагал, что «их народничество помешало им верить в конституцию и, может быть, именно народничество виновато в том, что мы так поздно сделались конституционной страной». Что касается социалистов «новейшей» формации, то, по мнению Рыкачева, тактика их крайних партий внесла свою ощутимую лепту в драматический финал как I, так и II Думы.

Уже в апреле 1907 года Рыкачев, поставив под вопрос оптимистичный прогноз одного из лидеров Трудовой народно-социалистической партии В.Г. Богораз-Тана («Дума, наконец, заговорила!»), считал более реалистичным мнение своего давнего товарища и единомышленника, члена ЦК Трудовой группы, депутата И.В. Жилкина: «Революция кончилась». Определяя таким образом перемену в общественно-политической ситуации в стране еще до роспуска II Думы, Жилкин убеждал, что «и большинство левых думают так же». Не верила больше в силу революции, по словам Рыкачева, и Кускова, видевшая «единственный выход из тупика» в союзе кадетов с правительством. Но пойдет ли правительство на такое сближение с оппозицией? Приведенные в дневнике публициста мнения некоторых людей из его окружения, похоже, не оставляли надежд на такой поворот событий. Скорее, они даже рисовали обратную «перспективу»: поворот правительства «направо» при поддержке «средних буржуазнолиберальных кругов». По словам члена редакции «Товарища» Г.И. Штильмана, в этих кругах замечалось «какое-то странное возрождение веры в правительство: с радостью говорят про Столыпина – сила». Да и сам Рыкачев в марте 1907 года пришел к выводу о начале «очень важного переворота в русской политической истории: идет организация общественного мнения консервативных партий».

Вероятно, роспуск II Думы не стал для него неожиданностью (об этом событии в дневнике – ни слова). Наблюдая за развитием ситуации в стране после 3 июня 1907 года, Рыкачев, судя по всему, весьма пессимистично оценивал ближайшие перспективы демократии и свободы слова в стране. Не верил он и в успех единения оппозиции на базе масонства, о существовании которого в России впервые узнал от В.И. Немировича-Данченко в конце декабря 1906 года. «Самым интересным впечатлением последнего времени» назвал он тогда в своем дневнике информацию о членстве в этой тайной организации и самого Немировича-Данченко, а также Амфитеатрова, Котляревского, Маклакова. «Немирович-Данченко с обычным своим увлечением начал убеждать меня, что нам нужно опереться на Запад и лучше всего это возможно при помощи масонства». «Аничков, с некоторыми предосторожностями, склонял меня присоединиться к франкмасонству, – записал Рыкачев в дневнике 27 марта 1907 года. – По-видимому, М. Ковалевский уже причислился. Аничков говорит, что нам необходимо иметь опору в Западной Европе, и ради этой чисто практической цели стоит похлопотать о расширении числа адептов в России.

Все освободительное движение он приписывает масонам. Я отвечал довольно решительным отказом».