Royals

Шербет, то есть, простите, Шербурн – сын герцога, притом старший, а значит, беседуя с ним, я должна говорить «лорд Шербурн» или «милорд», но в письме следует сказать «милорд маркиз». Оказывается, маркиз – это довольно высокий титул, а герцоги – самые важные люди после особ королевской крови. Хотя некоторые герцоги сами по себе особы королевской крови – например, Александр, принц Шотландский, в то же время еще и герцог Ротсей (а по-моему, жадничать нехорошо). Некоторые люди загребают всё, что…

В дверь стучат, и я отрываюсь от чтения.

А потом вспоминаю про холод и думаю, что, наверное, кто-то услышал, как я стучала по обогревателю. Или, еще лучше, мне принесли еду.

Выбравшись из постели, я даже не удосуживаюсь что-то набросить поверх пижамы. Всё равно на мне два слоя одежды, а на голове платок.

Я распахиваю дверь, надеясь, что это Элли с полным подносом, как подобает доброй старшей сестре.

Но это ни разу не Элли.

На пороге комнаты, в темных брюках и в белой рубашке, с пиджаком, переброшенным через плечо, как будто он вышел на подиум, стоит принц Себастьян.

И улыбается.

Глава 10

– Тук-тук, – говорит он, постукивая костяшками пальцев по двери.

Я стою как вкопанная.

Я думала, что уже успела привыкнуть к его красоте, но, очевидно, такие лица повергают тебя в состояние шока всякий раз, когда ты их видишь.

И вдруг я вспоминаю, что стою на пороге перед Себом, закутанная практически во всё, что нашлось в чемодане.

– Привет, – громко говорю я, отступая и делая приглашающий жест.

Одновременно я пытаюсь сдернуть с головы платок, надеясь, что это не выглядит так, как будто я пытаюсь удавиться. Отчасти мне, конечно, хочется удавиться, но в переносном смысле.

– Мы не успели толком поговорить, вот я и подумал, что надо зайти поздороваться, извиниться за бардак у Макдугала и посмотреть, как протекает твой первый вечер в этом сумасшедшем доме, – весело говорит Себ и, сунув руки в карманы, непринужденно заходит в комнату.

Он идет… да, я знаю, что это звучит глупо, но я в жизни не видела парня, который бы так двигался. Большинство моих одноклассников ходят, наклонившись вперед, как будто у них на спине невидимый черепаший панцирь. Но Себ движется с непринужденным изяществом, величественно и плавно; а когда он прислоняется к высокому изножью кровати и улыбается, я чуть не падаю в обморок.

– Здесь очень даже неплохо, – говорю я и добавляю, указав на свой многослойный наряд: – Но немножко холодно.

Себ хихикает:

– Сейчас посмотрим, что тут можно сделать.

Он подходит к обогревателю.

– Я это уже пробовала, – замечаю я, когда он присаживается на карточки, и лицо у меня вспыхивает, пусть даже тело мерзнет по-прежнему.

Я никогда раньше не пялилась на парня, но на Себа просто невозможно не пялиться, и в этой позе брюки так туго обтягивают его…

Нет-нет-нет, надо взять себя в руки. Сейчас же.

Отчасти я ожидаю, что Себ, как положено настоящему мужчине, сейчас треснет кулаком по обогревателю, и тот волшебным образом исправится, покорившись его всепобеждающей маскулинности. Вместо этого Себ возится с какими-то кнопками внизу, и наконец раздается тихое шипение – видимо, в знак того, что в комнату возвращается тепло. Я его пока не чувствую, но все-таки принимаюсь стаскивать с себя лишние вещи, пока не остаюсь в футболке и клетчатых пижамных штанах. Себ выпрямляется и поворачивается.

Его взгляд скользит по мне, вплоть до носков с обезьянками, затем возвращается наверх…

– Ты непохожа на сестру, – наконец говорит он.

Интересно, это комплимент или наоборот? Красивое лицо юного принца ничего не выдает, и я подавляю желание нервозно затеребить край футболки. Мы, конечно, виделись днем, но это было совсем другое дело. Куча знакомых, плюс волынщики, плюс невразумительный фермер, килты, шампанское, мечи… с такой суматохой не в силах соперничать даже самый сексуальный парень. Но теперь он здесь, в моей комнате, и уже вечер, и мягкий золотистый свет лампы делает всё таким уютным и романтиным, и я чувствую себя совершенно не в своей тарелке.

– А ты не очень похож на брата, – наконец говорю я, и Себ подмигивает.

– Ну и слава богу, да?

Он поворачивается, подходит к изящному столу – такому, с ящиками наверху – и открывает один из них.

– Вот ты где, моя прелесть, – произносит Себ.

Я зарываюсь пальцами ног в толстый ковер, держась за столбик кровати и наблюдая, как он покачивает в объятиях бутылку, полную янтарной жидкости.

– Ты припрятал выпивку в доме у своего друга?

Себ вытаскивает пробку и приподнимает бутылку приветственным жестом.

– Конкретно эту бутылку, должен признаться, я не прятал, – говорит он. – Это заначка его папаши.

– То есть ты не прячешь спиртное, а воруешь, – уточняю я.

Себ подходит ближе, прислоняется к противоположному столбику, подносит бутылку к губам и делает огромный глоток. Мой живот сочувственно урчит.

– Я не ворую, – сообщает Себ, – потому что теоретически всё в этом доме принадлежит мне. Я – принц.

Я уже собираюсь закатить глаза, когда на его лице вновь появляется озорная улыбка.