Роза и Крест

— О маме, Толик, надо было думать, когда ты совершал противоправные действия в отношении гражданки Шмидт, — устало ответил Иван Андреевич.

* * *

— Я не думаю, что это он, — высказался Погодин, пожимая на прощание майору руку. — Не тем он бредит. К тому же в его голове не так много простора для фантазии, чтобы умело разложить Старший аркан Таро.

— Согласен, — ответил Замятин. — Ладно, Мирослав. Спасибо за помощь и до связи. Поаккуратней там.

Погодин кивнул, легкой походкой дошел до машины и дал по газам. Майор вздохнул, потер руками лицо, посмотрел на рыжеющее небо над плоскими крышами, вышел за ворота.

— Иван… — послышалось откуда-то сбоку.

Замятин обернулся. У кольчатого забора чуть поодаль стояла Лис. На ней было легкое шифоновое платье, босоножки на высоких каблуках тонкими жгутиками оплетали ступни. Копна ржаных, вьющихся мелким бесом, волос была небрежно заколота сзади, непослушные прядки обрамляли шею и лицо, золотились в лучах закатного солнца. Никогда еще Иван Андреевич не видел оперуполномоченного Шмидт в таком образе. Лис двинулась в сторону обескураженного майора.

— И

ван, пожалуйста, можно я поехать с тобой? Мне страшно быть один.

Замятин молча довел ее до машины, открыл переднюю дверь. Он вез Лис домой и старался ни о чем не думать, испытывая странное волнение. В салоне машины было тихо. Лис расслабленно облокотилась на спинку сиденья, повернула голову к окну, прикрыв глаза. На ее коленке то и дело мелькал солнечный зайчик.

Проводив гостью внутрь своей берлоги, Замятин пожал плечами, обведя рукой комнату, и сказал:

— Располагайся, если сообразишь как…

Лис смотрела на него и улыбалась.

— Ты еще не пожалела, что приехала в Россию? — спросил он, чтобы нарушить неловкое молчание.

— Нет. Я лублю русский людя… — ответила норвежка и снизу вверх посмотрела в глаза Замятину так, что в груди у него екнуло.

«Ну же, майор, не будь ослом!» — мысленно прошептал себе Замятин. Ни о чем больше не думая, он положил свою огромную ладонь на тонкую шею Лис. По его телу пробежала дрожь, пальцы непроизвольно слегка сжались. Он увидел в ее больших глазах смесь восторга и страха, рывком притянул ее к себе, и…

Через час майор наблюдал, как обнаженная Лис стоит перед зеркалом, пытаясь собрать волосы на макушке, прежде чем отправиться в душ, и думал, что входить в Евросоюз местами очень даже приятно.

XV.

Фортуна

Фрида падала в темную пустоту, но полет не пугал ее. Она парила и знала: у пустоты нет дна. Ощущая мягкие касания воздушных струй, совершенную легкость собственного тела, она наслаждалась падением, которое обещало быть бесконечным. Значит, можно ни о чем уже не думать. Никогда. Больше нет прошлого и будущего, есть лишь блаженное здесь и сейчас, оно невыразимо прекрасно и легко. Не важно, сколько времени пройдет, прежде чем темная пустота обернется ночным небом, на котором Фрида засияет звездой в сонме других звезд. Она и сама не заметит этого момента. Все теперь будет ей безразлично. Всегда, как сейчас.

Однако скоро темнота начала рассеиваться, под собой Фрида различила мягкое свечение. Через мгновенье она уже сидела на берегу залива, у самой кромки воды, ощущая ладонью теплые гладкие валуны. По воде гуляла мелкая рябь, море с едва различимым шелестом облизывало камни. Впереди она видела небо, не панораму — лишь часть, обзор закрывали каменистые своды просторной высокой пещеры, в углублении которой она и находилась. Но даже небольшого кусочка неба, открывшегося ее взору, было достаточно, чтобы залюбоваться его красотой. С одной стороны на нем клубились серые облака, объемные, рельефные, с округлыми ватными боками, позолоченными светом. С другой — в воду широкими струями лился густой, желтый, предзакатный свет. Он походил на столпы из молочного тумана. Казалось, времени здесь не существует, и все дышит покоем.

«Это не рай, — почему-то подумала она. И тут же решила: ну и пусть, главное, чтобы так спокойно было всегда». Сбоку в пещере темнело углубление, до которого едва дотягивались редкие косые лучи. Фрида увидела в сумерках большой, вытянутый камень высотой, пожалуй, с три ее роста. Едва освещенный, одним боком он терялся во мгле. Она присмотрелась внимательнее и различила в очертаниях огромного валуна подобие силуэта, верхнюю часть которого венчали длинные полукруглые рога. «Так вот ты какой, не свирепый, не лютующий — бесстрастный», — без толики страха констатировала она. От силуэта исходило ощущение полного безразличия, невозмутимого покоя. Фриде казалось, что эти флюиды пронизывают абсолютно все вокруг, камни и воду, свет и тень. И вот они уже рассеялись в ней самой, отчего Фриде стало невыразимо хорошо. Это чувство не имело ничего общего с прыгающим, будто солнечный зайчик, земным счастьем, от которого все трепетало внутри. Это была блаженная пустота, которая не касается нутра, не колышет его, не волнует. Но именно за эту пустоту Фрида сейчас готова была отдать все на свете.