Роза и меч

По выложенной камнями дорожке подошла горничная, поставила чайничек с чаем и молочник с горячим молоком, затем сняла белую салфетку с корзинки, в которой лежали ароматные, еще теплые булочки.

– Если ваше величество что-нибудь еще желают… – Она залилась краской, сделала реверанс и удалилась.

По лицу Наполеона, до сих пор хранившему следы горечи поражения, промелькнула улыбка.

– Ты хоть помнишь, сколько сахара я кладу?

Она ничего не ответила, а только молча опустила ему в чашку четыре куска сахара. Потом разрезала пополам одну из булочек, намазала маслом и положила на его тарелку.

– Ты не хочешь ее съесть? В Мексике не будет таких булочек, но надеюсь, это единственное, чего ты будешь там лишен.

Он взглянул на нее.

– Мексика?

– Да, Мексика или Панама, Колумбия или Калифорния. Лишь бы подальше отсюда! Сегодня ночью ты разговаривал во сне. Я разобрала только одно слово: Мексика.

Он смотрел прямо перед собой.

– Это, должно быть, похоже на Корсику. Много серебра и драгоценных камней. Ты получишь ванну – из одних сапфиров, темных, как твои глаза.

– Когда мы едем?

На его лицо упала тень.

– В гавани Рошфора стоит английский крейсер. Два мои фрегата не дойдут и до маяка.

– Если ты этого действительно хочешь, никто не сможет нас задержать. Мы найдем другой корабль, голландское или американское грузовое судно. Пожалуйста, поехали в этот раз точно. И как можно скорее!

– Все мои деньги в Париже.

– У меня с собой мои украшения. На это мы можем купить пол-Америки. – Она улыбнулась ему. Но веселое настроение этого утра, нежное и хрупкое как мыльный пузырь, улетучилось.

Он отставил в сторону тарелку, так ни к чему и не притронувшись. Его взгляд был устремлен поверх нее. Потом он сказал:

– Есть кое-что и другое. Пойми – я ждал тебя. Я считал часы. Я караулил каждую карету, каждого курьера. Я бы гораздо раньше уехал из Парижа. Но в то же время я надеялся, что ты не захочешь приехать. Нет, не говори ничего. Я не имею права привязывать тебя к себе. Я должен был бы отослать тебя назад – даже сейчас. Но у меня нет сил на это.

Каролина поднялась и подошла к нему. Снаружи, с улицы, донеслась барабанная дробь. Каролина прислушалась. А потом услышала зычный голос, который ни с кем не могла бы спутать. Она подбежала к каменной ограде и встала на скамью. Сквозь густые ветви шиповника выглянула на улицу. Окруженный уличными мальчишками, там стоял Зокко – высокорослый, полный сил и энергии, в турецких шароварах цвета киновари и маленьком серебряном болеро, когда-то принадлежавшем Бату. Каролина спрыгнула со скамейки. Наполеон удивленно посмотрел на нее:

– С каких это пор ты интересуешься цирком?

Она засмеялась.

– С тех пор, как я сама работала в нем!..

– Ты?

– Да! Я тебе расскажу об этом позже, в Мексике. Я сейчас вернусь, – она метнулась к садовой калитке, отодвинула тяжелый железный засов и вышла на улицу.

Зокко ушел вперед, с барабаном на груди и обезьянкой на плече. Она догнала его.

– Зокко!

Вытаращив глаза, он долго смотрел на нее, пока наконец не узнал. Его зубы блеснули на загорелом лице.

– Беглянка! – Он оглядел ее с ног до головы. – Ну и ну! Как же я должен теперь называть вас?

– Как хочешь. А вы? Как дела у вас? Как поживают Розария и Эстрелла? Она очень злилась на меня?

– Нет, только делала вид, но в душе была даже рада. Не так уж она пылала к тебе.

– Как вы сюда попали?

– Выбирать не приходится. Франция стала тесной даже для маленького цирка.

– Вы давно уже здесь?

– Два дня. Сегодня даем прощальное представление. Наше самое последнее. Мы уезжаем в Америку! Через океан, со всеми пожитками и зверями, настоящий Ноев ковчег. Я сыт по горло Францией, великой нацией и ее императором. Я не желаю подыхать здесь.

– Когда вы уезжаете? – Встреча с Зокко – это ли не перст судьбы?

– Нас берет с собой одно американское грузовое судно, – услышала она голос Зокко.

– Оно уходит из Рошфора?

– Да, завтра на рассвете.

– Где мне найти капитана?

Циркач сморщил лоб.

– Опять удираешь? – Он повернулся и показал на узкую улочку. – Иди по ней, придешь в порт Справа будет большой гостиный двор «На четырех ветрах». Может, найдешь его там. О'Тул его зовут.

– Спасибо, Зокко. Мы еще увидимся.

О'Тула в «Четырех ветрах» не оказалось. Однако хозяин, которому понравилась красивая незнакомка в элегантном платье из алого китайского шелка, вызвался помочь ей.

– Он только что вышел, далеко не мог уйти, – заверил он, когда они быстрым шагом отправились в гавань.

Придя на набережную, он сложил руки рупором и громко позвал капитана. На одном из баркасов, пришвартованных к молу, поднялся мужчина.

– Это и есть О'Тул. – Хозяин показал на человека в ослепительно белой униформе.

Каролина поблагодарила хозяина и поспешила на мол.

О'Тул сошел с баркаса.

– В чем дело, мадемуазель? – Он слегка приложил руку к фуражке.

Его французский был тягучим и тяжеловесным.

– У вас еще есть места для нескольких человек?

Он внимательно посмотрел на нее. На его молодом веснушчатом лице солнце и ветер уже оставили свой след.

– Это грузовое судно. Хороший корабль, но именно грузовой, без всякой роскоши.