Роза и меч

– Пожалуйста, распорядитесь, чтобы меня разбудили завтра в четыре часа утра. Мне надо в пять быть в гавани. Надеюсь, вы извините меня.

Как в тумане она поднялась вверх по лестнице, заперла за собой дверь и механическими движениями начала снимать с себя одежду. Развязала ленты шляпы, вынула гребешки из волос, расстегнула пояс платья. Она не отдавала себе отчета, что она делала. В ней не было ни чувств, ни мыслей. Она столкнулось с тем, что было выше ее понимания.

Легкий ветерок волновал море. Воздух был наполнен громкими командами, пронзительными криками чаек, хлопаньем парусов. Над лесом мачт простиралось небо дивной чистоты. Белоснежные паруса, разноцветные флаги, лабиринт такелажа четко выделялись на мерцающем фоне из воздуха, неба и моря. Вместе с Бату Каролина шагала по молу. Уже издалека она узнала фигуру Зокко, рядом с ним стоял матрос. Он приложил руку к фуражке.

– Мадам Мюирон?

Каролина молча кивнула. По огоньку, загоревшемуся в темных глазах Зокко, она поняла, что у того на языке вертится какое-то язвительное замечание, и была бы даже рада, если бы он его высказал и хоть ненадолго отвлек ее от себя самой. Но Зокко промолчал. Он показал рукой на море и на баркас, приближающийся к берегу.

– Пора бы и месье Мюирону появиться.

– Мы передумали. Мы не едем.

Матрос опешил, а потом возмутился:

– А груз? Все, что вы вчера погрузили на борт. Капитан придет в бешенство.

Тем временем причалил баркас. Каролина решительно обернулась к циркачу:

– Груз принадлежит вам.

– Как? Нам? – Зокко не мог справиться со смущением. – Надеюсь, мы сможем найти ему применение…

– Думаю, сможете. Передай привет Розарии и Эстрелле. – Она была рада, когда оба мужчины спрыгнули в баркас.

– В чем дело, – спросил кто-то на баркасе, – мы что, одни едем?

– Да, – подтвердил матрос, – одни. Ну давай, шевелись! – Он оттолкнулся от берега.

Каролина осталась стоять на молу. Баркас уходил быстрыми рывками вперед, становился все меньше и меньше. Зокко и матросы едва различимыми точками поднялись по забортному трапу американца. Она видела, как были подняты два больших каменных якоря. Ветер наполнил паруса и надул их. Корабль медленно развернулся и направился в открытое море. Скоро его паруса стали лишь белыми пенящимися гребешками волн, в которых играл ветер, а потом корабль уткнулся в слепящую линию горизонта и слился с ней. А Каролина все стояла и стояла на том же месте, не в силах ни понимать, ни чувствовать. Она даже не заметила, что Бату уже давно пытается привлечь ее внимание. Когда же наконец обернулась, то увидела небрежно прислонившегося к массивной деревянной стойке мола герцога Беломера. Он пошел ей навстречу, поклонился и протянул руку, словно это была самая естественная вещь в мире.

– Замечательное утро! – Каролина ничего не смогла ответить.

Голос, который к ней обращался, рука, которая ее вела, доски, легко пружинящие под их шагами, – все было реальным и в то же время нереальным, как корабль, исчезнувший вдалеке. Закрытая карета, запряженная четверкой лошадей, стояла рядом с открытым экипажем баронессы Эври, на котором она приехала. Герцог открыл дверцу. Лишь теперь она посмотрела ему в лицо:

– Куда мы едем?

– Куда вы пожелаете!

– Тогда я прошу вас, отвезите меня в Розамбу.

Бату уже размещал в расположенном под каретой багажном ящике плоскую корзину, перехваченную широкими кожаными ремнями, и свой морской мешок. На его лице было написано разочарование. Он так радовался морю, это была единственная родина, которую он когда-либо знал.

Герцог сел в карету и расположился напротив.

– Задернуть занавески?

– Пожалуйста, не надо. – Она была признательна ему, когда он не стал задавать ей дальнейших вопросов.

23

Солнце еще не достигло зенита, когда карета покинула дорогу на Фонтене и свернула на лесную дорожку. Каролина вопросительно подняла глаза. Герцог улыбнулся.

– До Розамбу неблизкий путь, кроме того, я давно хотел показать вам Пре-де-Ро.

Каролина смутно припоминала название поместья на западном побережье, в котором Филипп останавливался, когда бежал в Англию. И как до этого все ее органы чувств обостренно и страстно впитывали в себя картины моря, будто только в бессловесных субстанциях человек может найти ответ и прибежище, так сейчас в ее мозгу запечатлевались картины природы.

Копыта отбивали по мягкой лесной дороге приглушенный ритм. Через раскидистые кроны сосен мягко просвечивало июльское солнце. На стволах деревьев, на перистом папоротнике, на темно-синих свечках люпинов – повсюду поблескивала паутина, сплетенная из золотого света. Дорога теперь пошла в гору, лес стал редеть и отступил. Они выехали на плоскогорье, на пастбище со светлой, выбеленной морским ветром луговой дерниной. Вдали, там, где изрезанное побережье сбегало к морю, появилась разрушенная цитадель, будто росшая прямо из скалы.

– Крепость… или что это там? – спросила Каролина.

Герцог наклонился вперед и высунулся из окна.