Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот

– Да. Мы вынуждены допускать такую возможность.

– Ну так можете перестать ее допускать. Это абсолютно исключено.

– Почему?

– Я уже сказала, что это никого не касается.

Кольберг забарабанил костяшками пальцев по столу.

– Ты уверена?

– Да. Абсолютно.

Он снова сделал глубокий вдох, как перед стартом.

– Оке интересовался фотографией?

– Да. С тех пор как он бросил футбол, она стала его единственным увлечением. У него было три фотоаппарата. Увеличитель стоит на крышке унитаза. В ванной. У него была там темная комната. – Она с удивлением посмотрела на Кольберга. – А почему ты спрашиваешь об этом?

Он подвинул к ней серый конверт. Она отложила зажигалку и дрожащими руками вытащила из конверта фотографии. Увидев первую же, она покраснела.

– Где… где ты взял их?

– Они лежали в его письменном столе на Вестберга-алле.

– Что? В письменном столе? – Она закрыла глаза и неожиданно спросила: – Кто из вас видел их? Все?

– Только три человека.

– Кто?

– Мартин, я и моя жена.

– Гун?

– Да.

– Зачем ты показал ей?

– Потому что я шел сюда. Я хотел, чтобы она знала, как ты выглядишь.

– Как я выгляжу? Ну и как же мы выглядим? Оке и…

– Оке мертв, – почти беззвучно произнес Кольберг.

Она по-прежнему была пунцовой. У нее покраснело не только лицо, но даже шея и плечи. На лбу выступили мелкие капельки пота.

– Фотографии сделаны здесь, в этой квартире, – сказал Кольберг.

Она кивнула.

– Когда?

Оса Турелль нервно закусила губу.

– Три месяца назад.

– И должно быть, он сам снимал.

– Конечно. У него есть… было все необходимое. Автоматический спуск и штатив, или как он там называется.

– Зачем он делал это?

Она все еще была пунцовой и с испариной на лбу, но голос у нее стал тверже.

– Нам это казалось забавным.

– А почему он держал их в письменном столе? – Кольберг помолчал и добавил: – Дело в том, что у него в кабинете не было никаких личных вещей. Кроме этих фотографий.

Долгое молчание. Наконец она покачала головой и сказала:

– Этого я не знаю.

«Пора сменить тему», – подумал Кольберг и сказал:

– Так, значит, он всегда носил пистолет?

– Почти.

– Почему?

– Наверное, так было нужно. В последнее время. Он интересовался огнестрельным оружием.

Она задумалась. Потом быстро встала и вышла. В открытую дверь спальни он видел, как она подходит к кровати. У изголовья лежали две подушки. Оса засунула руку под одну из них и с колебанием сказала:

– У меня здесь есть такая игрушка… пистолет…

Полнота и флегматичный вид Кольберга уже неоднократно вводили многих в заблуждение. Он был отлично тренирован и обладал очень быстрой реакцией.

Оса Турелль еще стояла, склонившись над кроватью, когда Кольберг оказался рядом и вырвал оружие из ее руки.

– Это не просто пистолет, – сказал он. – Это американский револьвер. Кольт сорок пятого калибра с длинным стволом. У него абсурдное название «Peacemaker»[172]. К тому же он заряжен. И снят с предохранителя.

– Можно подумать, что я этого не знала, – пробормотала она.

Он выщелкал из барабана патроны.

– Кроме того, пули с насечкой. Это запрещено даже в Америке. Страшное огнестрельное ручное оружие. Из него можно убить слона. Если выстрелить в человека с расстояния в пять метров, пуля проделает дыру размером с тарелку и отбросит тело на десять метров. Откуда, черт возьми, он у тебя?

Она в замешательстве пожала плечами.

– Это пистолет Оке. Он всегда был у него.

– В постели?

Она покачала головой и тихо сказала:

– Нет, с чего ты взял. Это я… сейчас…

Кольберг убрал патроны в карман, направил ствол в пол и нажал на спусковой крючок. В комнате раздался сухой щелчок.

– И боек у него подпилен, – добавил он. – Для того, чтобы спуск был мягче и быстрее. Смертельно опасное оружие. Даже опаснее гранаты с выдернутой чекой. Достаточно было, чтобы ты перевернулась во сне… – Он замолчал.

– В последнее время я плохо сплю, – сказала она.

«Хм, – подумал Кольберг. – Наверное, Оке взял револьвер во время какой-то конфискации. Попросту стибрил».

Он подбросил большой револьвер в руке, потом перевел взгляд на девушку, худенькую, как подросток.

– Я понимаю его, – пробормотал Кольберг. – Если кому-то так нравится оружие… – Он повысил голос. – А мне оно не нравится! – воскликнул он. – Это отвратительная вещь, оружие вообще не должно существовать. То, что его производят, то, что каждый может держать его в шкафу, в ящике стола, носить с собой, – свидетельство прогнившей системы и безумия общества. Понимаешь? Какие-то акулы зарабатывают на том, что производят оружие, точно так же, как другие сколачивают состояние на наркотиках.

Оса смотрела на него с изменившимся выражением в глазах. Теперь в них появились чуткость и понимание.

– Садись, – сказал Кольберг. – Давай поговорим. Серьезно.

Оса Турелль промолчала, однако вернулась в гостиную и села.

Кольберг положил револьвер на полку в прихожей. Снял пиджак и галстук. Расстегнул воротник и подвернул рукава. Раскопал в горе посуды на кухне турку, вымыл ее и сварил кофе. Разлил его в две чашки и отнес в комнату. Выбросил из пепельницы окурки. Открыл окно. И только после всего этого сел.