Розенкранц и Гильденстерн мертвы

Розенкранц.

– А что он предпочитает?

Актер.

– Классику.

Розенкранц.

– С перчиком.

Гильденстерн.

– А что даете нынче?

Актер.

– «Убийство Гонзаго».

Гильденстерн.

– Чудные стихи и масса трупов.

Актер.

– Содрано с итальянского...

Розенкранц.

– О чем там?

Актер.

– О короле и королеве...

Гильденстерн.

– Своих не хватает! Что еще?

Актер.

– Кровь....

Гильденстерн.

– Любовь и риторика.

Актер.

– Точно. (Собирается идти.)

Гильденстерн.

– Ты это куда?

Актер.

– Могу приходить и уходить как захочу.

Гильденстерн.

– И знаешь все входы и выходы.

Актер.

–

Я бывал здесь и раньше.

Гильденстерн.

– А мы только нащупываем почву.

Актер.

– Если щупать, то лучше голову – пока на плечах.

Гильденстерн.

– Исходишь из опыта?

Актер.

– Из прецедентов.

Гильденстерн.

– Будучи здесь не первый раз.

Актер.

– И знаю, откуда ветер дует.

Гильденстерн.

– Значит, и нашим и вашим. Неглупо. Впрочем, это норма, учитывая, так сказать, род занятий.

Лицо актера не выражает ничего. Он снова пытается уйти, но Гильденстерн его удерживает.

– Говоря откровенно, мы дорожим вашим обществом за неимением другого. Слишком долго были предоставлены самим себе... В итоге неуверенность, связанная с чужим обществом, оказывается даже привлекательной.

Актер.

– Неуверенность – нормальное состояние. Вы не исключение.

Он снова пытается уйти; Гильденстерн удерживает его.

Гильденстерн.

– Но ради всего святого – что нам делать?!

Актер.

– Расслабьтесь. Реагируйте. Как все люди. Нельзя же идти по жизни, на каждом углу задавая проклятые вопросы.

Гильденстерн.

– Но мы не знаем, что происходит. И что нам с собой делать. Мы не знаем, как нам поступать.

Актер.

– Как? Естественно. Вы же знаете по крайней мере, зачем вы здесь.

Гильденстерн.

– Знаем только то, что нам говорят. А это – немного. И, кроме того, мы не убеждены, что это – правда.

Актер.

– В этом никто не убежден. Все приходится принимать на веру. Правдиво только то, что принимается за правдивое. Такова плата за существование. Можно быть нищим, но все в порядке, пока есть такое покрытие и пока его можно разменять. Человек основывается на предположениях. Что вы предполагаете?

Розенкранц.

– Гамлет переменился, внешне и внутренне. Мы должны выяснить, что повлияло.

Гильденстерн.

– Он не слишком идет навстречу.

Актер.

– А кто идет – в наши-то времена?

Гильденстерн.

– Он... э-э-э... мрачен.

Актер.

– Мрачен?

Розенкранц.

– Безумен.

Актер.

– В каком смысле?

Розенкранц.

– Ох. (К Гильденстерну.) В каком смысле?

Гильденстерн.

– Ну, не то чтобы безумен – подавлен.

Актер.

– Подавлен.

Гильденстерн.

– Мрачно настроен.

Розенкранц.

– Зависит от настроений.

Актер.

– Мрачных?

Гильденстерн.

– Безумен. И вообще.

Розенкранц.

– Именно.

Гильденстерн.

– В частности.

Розенкранц.

– Разговаривает сам с собой. Что есть несомненный признак безумия.

Гильденстерн.

– Если не говорит разумные вещи. Что он делает.

Розенкранц

.

– Что означает обратное.

Актер.

– Чему?

Короткая пауза.

Гильденстерн.

– Думаю, я понял. Человек, разговаривающий сам с собой, но со смыслом, не более безумен, чем человек, разговаривающий с другими, но несущий околесицу.

Розенкранц.

– Или одинаково безумен.

Гильденстерн.

– Или одинаково.

Розенкранц.

– А он делает то и то.

Гильденстерн.

– То-то и есть.

Розенкранц.

– Клинически нормален.

Пауза.

Актер.

– Почему?

Гильденстерн.

– А? (К Розенкранцу.) Почему?

Розенкранц.

– Именно.

Гильденстерн.

– Именно – что?

Розенкранц.

– Именно почему.

Гильденстерн.

– Что именно почему?

Розенкранц.

– Что?

Гильденстерн.

– Почему?

Розенкранц

.

– Что почему, собственно?

Гильденстерн.

– Почему он безумен?

Розенкранц.

– Понятия не имею.

Шаги.

Актер.

– Старик считает, что он влюбился в дочку.

Розенкранц (пораженный).

– О боже, это свыше моего разумения!

Актер.

– Нет, нет – у него нет дочки – старик считает, что он влюбился в его дочку.

Розенкранц.

– Старик?

Актер.

– Гамлет. Влюбился в дочку старика. Старик так думает.

Розенкранц.

– Хо! Это уже приобретает смысл. Страсть без взаимности.

Актер порывается уйти.

Гильденстерн (полицейским тоном).

– Никто не выйдет из этой комнаты. (Пауза, мягче.) Без достаточных оснований.

Актер.

– Почему?

Гильденстерн.

– Это болтание взад-вперед напоминает балаган. Теряешь контроль над ситуацией. Отныне здесь будет царить порядок.

Актер.

– Мне надо учить стихи.

Гильденстерн.

– Проходи.

Актер уходит в боковую кулису. Розенкранц складывает ладони рупором и кричит в противоположную сторону.

Розенкранц.

– Следующий!

Никого.

Гильденстерн.