Рождение Новороссии. От Екатерины II до Александра I

Остается предпринять, с помощью Божиею, на овладение города. Для сего, ваше сиятельство, извольте поспешить туда для принятия всех частей в вашу команду, взяв на судах своих сколько можете поместить пехоты… Прибыв на место, осмотрите чрез инженеров положение и слабые места. Сторону города к Дунаю я почитаю слабейшей».

Суворов в день получения ордена отправился в Измаил, куда прибыл 2 декабря. Ознакомившись на месте с обстановкой, он сделал вывод, что Измаил очень сильно укреплен. «Крепость без слабых мест», – доносил он Потемкину.

– Скорее Дунай остановится в своем течении и небо упадет на землю, чем сдастся Измаил! – так ответил один из измаильских пашей, приближенный сераскира, выражая волю своего господина. Ответил русскому офицеру, привезшему от Суворова предложение о сдаче.

Офицер в точности запомнил ответ и передал его по начальству – отсюда и пошло данное выражение гулять по подлунному миру в качестве яркого примера тщетности достижения невыполнимого и – одновременно – как свидетельство опасности переоценки собственных своих сил.

Однако это не остановило русского полководца. Суворов принял решение начать немедленную подготовку к штурму.

Турецкий паша не подозревал, насколько глубоки и в то же время уязвимы его слова. Но вскоре узнал.

Начались подготовительные работы: непрерывно изготовлялись лестницы и фашины (связки веток для заполнения рва), возводились дополнительные батареи против крепости. Невдалеке от крепости был насыпан вал – точная копия измаильского. По ночам здесь солдаты тренировались последовательно выполнять все этапы штурма: подход ко рву, забрасывание его фашинами, переход по ним, приставление и связывание лестниц, подъем на вал, разгром укреплений на нем и т.д. Днем шла усиленная подготовка к штыковому бою.

Суворов лично экзаменовал войска, готовил их в дело.

Перед самым штурмом русский командующий послал Айдозле последнее предупреждение-записку: «Сераскиру, старшинам и всему обществу. Я с войсками сюда прибыл. Двадцать четыре часа на размышление – воля; первый мой выстрел – уже неволя; штурм – смерть. Что оставляю на ваше рассмотрение». В ответ ему сказали о себе, Дунае и Аллахе. «Значит – пора», – решил он.

10 декабря Суворов отдал приказ, отозвавшийся в сердце каждого солдата и офицера:

– Храбрые воины! Приведите себе в сей день на память все наши победы и докажите, что никто не может противиться силе оружия российского. Нам надлежит не сражение, которое бы в воле нашей состояло отложить, но непременное взятие места знаменитого, которое решит судьбу кампании и которое почитают гордые турки неприступным. Два раза осаждала Измаил русская армия и два раза отступала; нам остается, в третий раз – или победить, или умереть со славой.

Этот приказ, затаив дыхание, слушала вся армия, все 9 колонн, на которые их разделила воля командующего. 6 колонн, ведущие атаку с суши, и 3 колонны, которые произведут высадку на судах, со стороны Дуная. Именно эти три колонны должны были сыграть, по замыслу Суворова, решающую роль во взятии крепости. Ведь со стороны реки Измаил был наиболее уязвим. Задача остальных колонн состояла в отвлечении сил противника.

Но и крепость была готова к штурму – к османам бежало несколько казаков.

На рассвете 10 декабря началась сильнейшая артиллерийская подготовка. Осадные батареи и корабли флотилии открыли огонь по Измаилу из всех орудий. Огонь по противнику вели 600 русских пушек. Русские артиллеристы посылали по врагу снаряд за снарядом. Благодарность Суворова заслужили моряки Дунайской флотилии. Многие их корабли стояли в 150 метрах от Измаильской крепости.

В ночь с 10 на 11 декабря при непрекращавшейся бомбардировке Измаила «все войска, – писал Суворов, – выступили устроенными колоннами к назначенным им пунктам, а флотилия по Дунаю плыла к назначенным местам. А в пять часов с половиною все колонны как с сухого пути, так и водою двинулись на приступ».

Колонны двигались в полном молчании, раздвигая собой плотное марево тумана. Каждая колонна состояла из пяти батальонов, впереди колонны шли 150 стрелков, за ними 50 саперов, затем – три батальона с фашинами и лестницами, сзади – резерв из двух батальонов. До крепости оставалось не более трехсот шагов, когда ее стены как будто взорвались – все турецкие орудия и стрелки открыли огонь на поражение.

Первой подошла к стенам вторая колонна правого крыла под командой генерал-майора Ласси. При начавшейся страшной канонаде сердца солдат невольно дрогнули: они упали на землю и бросили лестницы. Неклюдов, назначенный находиться со своими стрелками впереди этой колонны, увидев, что войска колеблются, обратился к генералу:

– Ваше превосходительство! Позвольте мне начинать!

– С Богом! – ответствовал тот.

Тогда, обращаясь к своим стрелкам, секунд-майор закричал:

– Ребята! Вперед! За мной! Смотрите на меня: где буду я, там и вы будьте! Вместе разделим славу и честь или вместе положим головы свои за веру и императрицу Екатерину! Она мать наша, мы – ее дети! Ура! С нами Бог!