Розовый дельфин (сборник)

– Конечно. Перед всеми важными миссиями, которыми была полна моя не очень разнообразная в этом плане жизнь, я обязательно напивался кофе. Напивался до эксцентричности и всегда выполнял миссии с блеском.

– Это вредно, – печально сказала она.

– Человек разумный склонен к суициду, – улыбнулся я. – Хотя бы потому, что пьет кофе. Это твоя замечательная мысль…

– Рада, что тебе понравилось, – еще печальнее произнесла моя судьба, если предположить на секунду, что судьба есть.

– Я не отпущу тебя, – гипнотически лаская ее профиль, заявил я.

– Люблю дождь, – в ответ отозвалась она. – Мне всегда хорошо, когда он идет.

– Дождь – мой союзник, – поведал я. – В моей жизни он идет тогда, когда надо убедить меня в исключительности момента. Солнце же обозначает рутину.

– Ты думаешь, что этот момент исключительный? – спросила она.

– Думаю, да, – подтвердил я и осторожно дотронулся до ее щеки губами.

Кожа была очень нежной.

От нее пахло волнующе.

Сердце мое стеклянно задребезжало внутри грудной клетки.

Она же краем глаза полоснула по моей смущенной личине и опять погрузилась в дождь.

А он все лил, и мне было хорошо.

Он словно вязал нас прочной теплой нитью.

Он не просто так вдруг начался тогда…

2

Потом она не пойдет к нему, даже не вернется за вещами.

Мы будем лежать на кровати, натянув простыню по самые подбородки, и лениво переговариваться. Прямо перед нами будет окно во всю стену, за ним мы будем изредка видеть птиц.

Мы будем стесняться. Слегка.

Иногда мы будем курить.

Иногда прикладываться к бутылке вина.

– Может, мне сходить? – спрошу ее я.

– Зачем они мне? – резонный вопрос. – Для воспоминаний?

– Не знаю.

– И я не знаю, – улыбается она. – Пусть лежат где лежат.

– Пусть, – не протестую я.

Минутная пауза.

– Думаю, мы сможем купить мне одежду? – Она лукаво заглянула в уголки моих глаз. – Драгоценности, машину…

– Машина у меня есть, – пожал я плечами. – Не люблю ее водить, нынешнее метро весьма оперативно, я успеваю больше на метро. Но в твои задачи не входит побольше успеть, поэтому ты можешь ездить на машине. – Я повернулся на бок и увлекся ее профилем. – Одежду как проблему я вообще не рассматриваю. А драгоценности… Что ж, кое-что мы сможем купить…

– Это шутка, – отозвались ее губы. – Я не умею водить машину, в драгоценностях тоже не вижу проку.

Я прижался головой к ее плечу.

– Но одеваться люблю.

Это было странное ощущение.

Чуть детское, чуть сексуальное, удивительно комфортное.

– Что ты чувствуешь? – спросила она.

– Импульсы органов чувств поступают через множество рецепторов, – отозвался я в ее плечо, – и удовольствия, и мышления, сгенерированных происходящим, памятью о происходящем, памятью о памяти происходящего, об ощущениях и прежних переживаниях. Конечно, я вижу лишь свою действительность, и твоя может быть в корне отлична от моей, но, как бы то ни было, мне сейчас очень хорошо, и я очень хотел бы, чтобы ты чувствовала себя приблизительно так же.

– Не волнуйся об этом. Когда мне будет плохо, я буду курить.

– Ты курила.

– Я буду курить одна, то, что мы выкурили с тобой, – другое.

– Тогда мне будет достаточно закурить тоже, чтобы нивелировать твое неудовольствие.

– Видишь, как все просто. Главное, чтобы было что-то общее. Хотя бы сигарета. От этого можно плясать дальше.

Все это время идет дождь.

Мы слышим его, он ласкает наши уши.

Он ненавязчиво стучится в наше окно.

И миллионы таких же окон, как наше.

Определенно, наше – приятнее, чем – мое.

По содержанию, а оттого и на слух.

Дождь создает ощущение присутствия только нас, инициирует иллюзию спрятанности. Мы чувствуем, что стоит ему прекратиться, и отношения перейдут на новый виток, потому что все станет немного иначе.

Это будет точно испытание для нас двоих.

Определенно: нас – лучше, чем – меня.

Все это совершенно новые ощущения. Ничего подобного я никогда не испытывал, изнутри меня захлестывает, кровь с пеной штормит внутри вен, глаза испытывают истерический голод.

Я млею от визуального восторга.

Мое время надежно зависло, окна тонированы, поэтому неясно, какое время суток, и эта приблизительность расслабляет, вытесняет тебя за рамки стрелок.

Сколько времени может длиться подобный рай?

Невольно задаешься этим вопросом, что, напротив, возвращает тебя к временной данности, и, словно осекшись, стремишься дальше по беспокойному морю мысли, дабы стяжать иные фиксации совместных прекрасных мгновений, а не возможную их ограниченность.

Бессмысленно рассказывать о том, как закончился дождь и проглянуло солнце, после чего все стало иным, и забегали наши глаза друг от друга, и начались каверзные мыслительные процессы за преградою молодых лбов.

Я отдался наведению порядка, она отдалась ванной комнате, электронный шеф-повар принялся генерировать нечто из необъятных своих кулинарных возможностей. Но до всего этого вам дела нет. Лишь мне и ей.

А посему эгоистично утаю дальнейшую детализацию наших отношений, а точнее становление их, ограничась общей характеристикой и ключевыми моментами.

Ловлю себя на желании закончить рассказ на этом.