Рубин из короны Витовта

Приказав всё пересмотреть и почистить, комтур, оставшись один, собрался было передохнуть с дороги, однако двери раскрылись и дворовой слуга доложил:

– Вашу милость желает видеть пилигрим[68].

Какое-то время комтур колебался, стоит ли тратить время на монаха, однако, подумав, вздохнул:

– Ладно, пусть заходит…

Почти сразу порог переступил пожилой человек в простом монашеском одеянии из грубой шерсти, подпоясанный обычной верёвкой. Капюшон его рясы был откинут, и из широкого воротника торчала староватая лысая голова, где только возле ушей ещё курчавились седые волосы.

Какое-то время оба изучающе смотрели друг на друга, а потом пилигрим тихо произнёс:

– Приветствую тебя, брат рыцарь.

– И я приветствую тебя, брат пилигрим, – отозвался комтур и сразу спросил: – Куда путь держишь, брат?

– В Ченстохов, благочестивый брат… – пилигрим выдержал паузу и, подтверждая свою посвящённость, сказал: – Divide et impera…

– Я догадался… – комтур кивнул и сразу, приглашая монаха сесть, сообщил: – Мне приказано побыть какое-то время у князя Витовта, но миновать Краков при данных обстоятельствах нельзя.

– Мне известно задание брата рыцаря, – в голосе пилигрима неожиданно прозвучали жёсткие нотки. – Надеюсь, об опасности турецкого нашествия напоминать не стоит?

– Мне говорил об этом сам магистр, – с довольно прозрачным намёком ответил Отто фон Кирхгейм.

– Я знаю брата рыцаря, как славного воина, – голос монаха снова стал вкрадчивым. – Однако должен кое-что подсказать…

– Я внимательно слушаю, благочестивый брат, – комтур подчёркнуто послушно наклонил голову.

– Очень хорошо, что брат рыцарь в самом начале своего странствия заехал в Краков, – похвалил комтура пилигрим. – Мне стало известно, что тут готовится небольшой праздник с проведением турнира. Было бы неплохо, если бы пан рыцарь и его люди приняли в нём участие. Пусть у всех складывается впечатление, что это и есть их главная цель.

– А по мнению благочестивого брата, она должна быть какая? – осторожно поинтересовался комтур.

– Какая? – пилигрим сделал многозначительную паузу и дальше заговорил тихо и рассудительно. – Мы на какое-то время прекращаем вражду. А когда угроза со стороны турок минует, нам следует приложить старания, чтобы усилить князя Витовта. Это даст возможность с двух сторон зажать Польшу и восстановить былую мощь.

Отто фон Кирхгейм понял, что пилигрим имеет в виду Грюнвальд, и, стремясь показать, что ему тоже всё ясно, осторожно возразил:

– Благочестивый брат, я убеждён, что для борьбы с турками нам следует объединить усилия, но если последовательно действовать в этом направлении, то слишком усилив Витовта, мы в результате очутимся перед той же проблемой, и, вполне возможно, тогда Ордену снова придётся бороться с Польшей, а вдобавок ещё и с усилившейся Литвой.

– Так, – пилигрим поднял голову, и комтур вдруг заметил, что глаза монаха сверкнули. – Я вижу, Великий магистр не ошибся, возложив именно на тебя, брат рыцарь, это важное задание. И вот, чтобы придать тебе уверенности, я скажу. Тебе, брат рыцарь, вероятно, известна история мятежника, руського князя Свидригайла?

– Ну и что, что известна? – искренне удивился комтур. – В своё время Свидригайло враждовал с Витовтом, даже скрывался от него именно у нас, сейчас же он ведёт себя смирно и про него ничего не слыхать.

– Это до поры, брат рыцарь, до поры… – пилигрим загадочно усмехнулся. – Уверяю тебя: придёт час, и князь Свидригайло встанет во главе князей руських, чтобы самому взять власть над ними…

– Так вот в чём дело! – наконец-то сообразил комтур. – Сначала мы усиливаем Витовта, а потом с помощью Свидригайла снова ослабляем его…

– А разве благочестивый брат забыл, с чего начался наш разговор?

Пилигрим хитро глянул на комтура, и у того словно пелена спала с глаз.

– Я помню, благочестивый брат! «Разделяй и властвуй»…

– Ну вот, поскольку теперь вроде бы всё уточнено, я сообщаю тебе, благочестивый брат комтур, главное, – и, глядя прямо в глаза рыцаря, пилигрим тихо произнёс: – Любимый шут князя Витовта, Гинне, – наш человек.

Теперь, когда пилигрим подчёркнуто назвал Отто фон Кирхгейма комтуром, тот чётко уяснил себе, что там, при дворе великого князя Литовского, у них есть надёжный соглядатай, с которым ему надлежит установить тесную связь…

* * *

Новенькая чёрная форма преобразила Гашке. Теперь, вместо книжного червя в несуразно больших очках с сутуловато-невзрачной фигурой, по улице рядом с штурмбаннфюрером уверенно шагал молодой стройный офицер в заломленной фуражке и золотом пенсне, которое придавало Теодору Гашке вид студента или начинающего учёного.