Рубиновая верность

Я поняла, что эти слова говорит неизвестно откуда возникший Ленечка, и метнулась к нему. Я хотела, чтобы он спас меня от Наташки, но он уже и так спасал. Он, оказывается, схватил ее руку, когда Ильина собиралась плеснуть в меня из заблаговременно открытой пробирки. В результате пострадала помойная кошка, которой кислота разъела бок, а на мою ногу попала лишь крошечная капелька. Наташку в коматозном состоянии мы вдвоем с Ленечкой с трудом доволокли до ее собственного дома.

– Откуда ты взялся? – спросила я того, кого уже любила изо всех сил.

– Сам не знаю, – задумчиво произнес он, – почему-то мне вдруг немедленно захотелось увидеть тебя.

– Это судьба, Ленечка… – проговорила я и сморщилась, потому что ногу сильно щипало. На колготках чуть пониже колена правой ноги была маленькая аккуратная дырочка.

– Что? Неужели кислота попала? – сразу понял Зацепин. – Надо срочно нейтрализовать… хотя бы содой… Давай к нам!

До Ленечкиного дома действительно было ближе, чем до моего, но никому из взрослых показывать кислотную язву не хотелось.

– Не бойся, – сразу понял меня Ленечка. – Родители в гостях. На день рождения папиной сестры отвалили. До ночи не явятся. А сестрица наверняка в библиотеке.

Я с сомнением пожала плечами, но боль становилась уже нестерпимой, и я согласилась.

– Быстро снимай чулки и подставь ногу под струю воды, а я пока найду соду! – скомандовал Ленечка, когда мы вошли в его квартиру, открыл для меня дверь ванной, а сам помчался на кухню.

Ткань колготок в точке, куда попала кислота, практически приварилась к ноге. Я отодрала ее, громко взвизгнув, и подставила ногу под струю воды. Боль несколько утихла, но стоило мне вытащить ногу из-под воды, она опять начинала острым шилом вонзаться в мою плоть. Я с ужасом думала о том, что стало бы с моим лицом, если бы Ленечка не поспел вовремя. И чем дольше я об этом думала, тем страшнее мне становилось. Когда Ленечка принес раствор соды и пакет с ватой, меня сотрясала такая дрожь, будто я держала ногу не под струей теплой воды, а в ледяной проруби.

– Что такое? – встревоженно крикнул он. – У тебя лицо синее!

Я повернулась к нему и прошептала непослушными губами:

– Ленечка… Ленечка… А если бы она вылила всю кислоту на меня…

– Брось, Рита, – очень бодрым голосом отозвался Зацепин. – Она не вылила бы. Никогда! И запомни: никто и никогда не сможет причинить тебе никакого вреда… потому что… я всегда успею вовремя…

Я потрясенно смотрела в светлые глаза Ленечки, не в силах ничего больше сказать, а он подхватил меня на руки и понес в комнату. С мокрых ног капала на пол вода, но это нас совсем не заботило. Меня уже и зудящая боль в ноге не слишком беспокоила. Я готова была терпеть ее всю оставшуюся жизнь, лишь бы Ленечка продолжал так же крепко прижимать меня к себе. Он осторожно положил меня на широкую (конечно же, родительскую) постель, сказал: «Сейчас приду» – и на пару минут скрылся. Вернулся с полотенцем и все с тем же нейтрализующим раствором. Полотенцем он осторожно вытер мои мокрые ноги и приложил к красной, слегка кровоточащей точке тампон, смоченный содой.

– Ты что-то такое говорила Наталье… – сказал Ленечка и уставился мне в глаза. – Я слышал…

– Что? Что ты слышал? – вздрогнула я.

– Ну… то, как ты ко мне относишься… Это правда?

Меня бросило в жар. Ленечка слышал, как я говорила о любви. Какой ужас… Хотя… Если я испытываю к нему то, что называется любовью, то разве надо этого стыдиться? Вот сейчас я соберусь с силами, произнесу это волшебное слово, и меня опять охватит потрясающее чувство приподнятости над действительностью. Я ответно посмотрела ему в глаза и очень тихо сказала:

– Правда…

– А ты могла бы еще раз повторить это… – попросил Ленечка.

– Правда, – сказала я, хотя знала, что он хочет услышать другое.

Ленечка продолжал испытующе глядеть мне в глаза. Я глубоко вздохнула, задержала дыхание и «нырнула»:

– Я… я… люблю тебя…

– Еще… скажи еще раз… Я ждал этих слов больше пяти лет…

Я всхлипнула, обняла Ленечку за шею и, беспорядочно целуя, куда придется, раз десять произнесла:

– Я люблю тебя, Ленечка… Я люблю тебя, Ленечка… Я люблю…

Понятно, что вслед за моим признанием прорвало и Ленечку. Тогда, первый раз в жизни, я услышала длинное и цветистое объяснение в любви. Возможно, Зацепин, еще будучи ушастым Цыпой, дополнял его сравнениями и украшал метафорами все пять лет ожидания. Я не стану приводить здесь его чувствительную речь, потому что она была предназначена только для моих ушей, а посторонним людям может показаться излишне выспренней и сентиментальной. Но в этом весь Ленечка. Таким уж он был человеком.

Поскольку на мне не было колготок, а коротенькая юбчонка задралась выше некуда, то все, что могло произойти в этой ситуации, произошло. Нам с Ленечкой повезло. У нас сразу все получилось. Мы окончательно убедились, что созданы друг для друга.

– Я же говорил, что ты непременно станешь моей женой, – ласково шепнул мне Ленечка и запечатлел в ямочку между ключицами свой фирменный поцелуй. Я расхохоталась:

– Какая же я тебе жена, Ленечка? Я должна называться по-другому!

– Как?

– Любовницей.