Рубиновое наследство

Даже в этот раз я соврала. Я видела Марселя далеко не один раз. Все-таки фирма отца была не последним винтиком в налаженной машине незаконного бизнеса. Мама всегда говорила, мне обязательно нужно быть с этим человеком предельно вежливой. В идеале полной своей противоположностью. Не то чтобы у меня всегда это получалось. В первую нашу встречу я не позволила Марселю поцеловать свою руку. С чего бы мне разрешать кому-то нарушать мое личное пространство? Родители тогда были в ужасе. На вечеринке они ничего не сказали, но на следующий день мы долго кричали друг на друга, пока они в итоге не сказали, что я разрушу их бизнес, после чего скрылись в спальне. Их начальник оказался куда более благосклонным.

Я до сих пор в собственных воспоминаниях наслаждаюсь моментом, где мы вальсируем под жадными взглядами наблюдателей. Тогда мне даже казалось, что на танцполе кроме нас никого не осталось. На самом же деле никто и не думал замирать, все лишь на метр отступили, чтобы оставалась возможность разглядывать нас, как знаменитостей на обложке журнала.

Тихая классическая музыка, приглушенный свет. В тот день выставка проходила в Риме. А потому вокруг нас высились мраморные колонны и высокие своды. Марсель даже разрешил часть развлечений пере-нести во внутренний сад, хотя обычно и думать не позволял о мероприятиях под открытым небом. Потому помимо ярких запахов алкоголя и духов я чувствовала тонкие ноты роз.

Марсель был потрясающим кавалером, самым галантным из всех, что мне встречались. Хотя скрывать не буду, большинству потенциальных партнеров я отказывала сразу же: один слишком глупый, другой ужасно наглый, третий невыносимо хвастливый. Никогда не понимала, как любой из них получал толику той популярности, которой они обладали в реальности. И ладно на экранах. Создать вылизанный образ для фанатов (хотя в этом случае скорее фанаток) не так уж и сложно. Но среди своих же? Когда ты видишь настоящую личность человека? Возможно, я преувеличила умственные способности своих коллег, хоть родители и настаивали в вежливой форме, что я должна общаться с ними. Видите ли, в нашем деле без связей обойтись невозможно. У меня же как-то получалось.

– Прошу, простите мне мою грубость. Я обещал вам танец, но так и не явился на прошлую выставку.

– Я не держу зла. Я понимаю, вы занятой человек.

В этот раз он не пытался меня целовать, даже простые прикосновения, требуемые для выполнения па, были осторожными и едва ощутимыми. В естественном освещении глубокие глаза выглядели даже более пугающими, чем когда в них отражались миллионы отблесков прожекторов.

– На вас все смотрят.

– На вас тоже. Разве вы не привыкли за все эти годы?

– Взгляды отличаются. Меня боятся. Они знают, я прихожу с оружием даже на собственные вечеринки. Вам же завидуют. И ненавидят. Немного. Так, чтобы не выставить самих себя плохими людьми.

– Не переживайте. Я привыкла к подобному отношению.

– Значит, вы далеко пойдете.

Зеленый чай в кружке давно остыл, от-чего потерял весь свой вкус. Не думала, что буду скучать по этим нелепым сборищам. Я даже не осознавала, что они придавали мне сил.

– Эй, Лиза! Лиза здесь? На связи?

Перед моим носом щелкали грубые Женины пальцы.

– Можно как-то повежливее?

– Почему нет? Только я тут уже пять минут стою, пытаясь твое внимание привлечь.

– Я надеюсь, оно того действительно стоило.

– Безусловно. Тебе определенно понравится. Нам с Мариной срочно необходимы уроки этикета и театрального мастерства. Меня-то этому обучали, но, подозреваю, в ваших кругах миллион особых правил.

Сдержать смех было просто невозможно. Это она хочет влиться в круги танцоров и художников? Тяжелая в движениях Женя, каждый шаг которой ощущается как камнепад, когда должен быть плавным спуском пера на ветру? В Марину я верила куда больше. Да, она выглядит крупной и широкоплечей девушкой, но, если входит в образ, сразу же становится хрупкой. Я и сама порой удивлялась, сколько женственности скрывается за широкой кожанкой и черной помадой.

– Ты хочешь менее чем за двое суток научиться тому, чему меня дрессировали годами. Да вас даже секьюрити в зал не пустят, когда увидят, как широко вы улыбаетесь.

– И я тоже в тебя верю, дорогая. Давай так. Если нас раскроют, я договорюсь, чтобы твои побрякушки вернули все до последней из материалов дела. Кроме рубинов Максимовых, конечно.

– Лучше заговори зубы судьям на минимальное наказание. А в идеале на закрытие дела.

– Правда такого плохого мнения о моих принципах?

– Я должна была попытаться. – Мое лицо посветлело впервые за много дней. – Даже если вы провалитесь, я хотя бы смогу хорошо посмеяться.

Глава 44

ЖЕНЯ

– Вы точно уверены, что это хорошая идея? Потому что я в совершенном ужасе.