Рука Оберона

– Умно ты это преподнесла!.. Что ж, постараюсь быть честным. Сперва меня гнала сюда ненависть – ненависть к моему брату Эрику. И еще – желание заполучить трон. Если бы ты спросила меня, когда я только что вернулся, которое из этих чувств было сильнее, я бы сказал: жажда власти. Теперь, однако… пожалуй, нужно признать, что это не совсем так: и то и другое отчасти было просто уловкой. До сих пор я, пожалуй, даже не сознавал этого. Однако Эрик мертв, и у меня не осталось в помине той ненависти, которую я испытывал тогда. Место правителя вакантно, но мне кажется, что теперь я испытываю к этому весьма смешанные чувства. Возможно, ни один из нас при теперешних обстоятельствах не имеет права на трон Амбера, и даже если бы были устранены все противоречия в нашем семействе, в данный момент я бы его не принял. Я бы непременно позаботился сперва о том, чтобы в Королевстве восстановилась некая стабильность, а также попытался бы ответить еще на некоторое количество нерешенных вопросов.

– Даже если бы ответы на них указали, что ты, возможно, и не сядешь на этот трон?

– Даже в этом случае.

– Тогда я начинаю понимать.

– Что? Что тут понимать?

– Лорд Корвин, мои знания философских основ этих явлений весьма ограниченны, но, по-моему, ты способен отыскать все, что угодно, в Царстве Теней. Это тревожная для меня тема, и я никогда до конца не понимала объяснений Рэндома. Но ведь вы действительно, если захотите, можете не только странствовать по Царству Теней, но и отыскать для себя другой Амбер – в точности такой же, как этот, во всех отношениях, за исключением того, что там-то вы получили бы возможность сесть на трон и наслаждаться тем, что дает истинно королевский статус?

– Да, мы можем отыскивать подобные места, – сказал я.

– Тогда почему же вы этого не делаете, чтобы положить конец раздорам?

– Потому, что то место способно лишь казаться нам точно таким же, как Амбер, и не больше. Мы все являемся частью нашего Янтарного Королевства точно так же, как и оно является частью нас самих. А потому любая тень Амбера должна непременно быть населена нашими тенями, чтобы хоть на что-нибудь быть годной. Мы можем даже воплотиться в собственную тень, если вдруг согласимся переместиться в такое вот готовенькое королевство. Однако же существа в Царстве Теней никогда не бывают в точности такими же, как здесь. И тень никогда не бывает точным повторением того предмета, который ее отбрасывает. Их очень много, этих маленьких отличий, и на самом деле они куда хуже, чем основные отличия между двумя различными существами. В итоге ты вполне можешь оказаться в стране, населенной совершенно чужими и чуждыми тебе людьми. Представь – ничего лучше мне в голову не приходит, – что порой ты встречаешься с человеком, ужасно похожим на кого-то из твоих хороших знакомых, и, разумеется, все время ждешь, что он начнет вести себя, как этот твой хороший знакомый. Но гораздо хуже, что ты сам постоянно ведешь себя так, словно рядом с тобой тот, другой. Ты смотришь на него, будто надев некую маску, и его реакция на тебя, тоже тебя не устраивающая, кажется гнусным притворством. Это очень беспокойное, просто ужасное ощущение. Я всегда не любил встречаться с такими людьми, которые напоминают мне кого-то другого. Целостность личности – вот то единственное, что нам не подвластно при наших манипуляциях с Царством Теней. Хотя именно благодаря нерушимости нашей личностной характеристики мы и можем связываться друг с другом. Именно поэтому Флора так долго колебалась на мой счет там, на Земле, когда я сбежал из лечебницы: моя новая личностная характеристика казалась ей в достаточной степени иной.

– Я начинаю понимать, – сказала Вайол. – Амбер для вас не просто место рождения и возможного правления. Это вся ваша жизнь, весь установленный для вашего рода миропорядок.

– Да, это вся наша жизнь… И основа нашего мира, – подтвердил я ее слова.

– Ты говоришь, что ненависть твоя умерла вместе со смертью Эрика, а твое желание получить трон было значительно ослаблено размышлениями над теми новыми вещами, которые ты постиг?

– Именно так.

– В таком случае я, кажется, действительно понимаю, что движет тобою…

– Мною движет желание стабильности, – сказал я, – и еще некое любопытство… и желание отомстить нашим врагам…

– Долг, – сказала она. – Ну конечно.

Я хмыкнул:

– Да, это слово звучит весьма утешительно и благородно, да только мне отчего-то быть лицемером не хочется. Вряд ли я такой уж послушный долгу сын Амбера. Или Оберона.

– Ты нарочно говоришь таким тоном; ты просто не хочешь, чтобы тебя считали таковым.