Рукопись Бэрсара

Он встрепенулся, откинув сон. Игрушечный костерок умирал, и люди молчали возле огня, а непохожие на людей в стороне. А Алек спит. Уткнулся в колени лбом и заснул, а Инта сидит с оружием под рукой, готовая ко всему...

‑ Меня зовут Альд, ‑ сказал он соседу, и сосед поглядел на него. У соседа было чудное лицо: зеленые глазки в багровой шерсти и челюсть, скошенная назад.

‑ А я ‑ Эфлал, ‑ ответил он.

‑ Чего мы ждем?

‑ Тем, чего еще?

‑ Зачем?

‑ А вы что, не на прорыв?

‑ Не знаю, ‑ ответил Альд. ‑ Мы еще ничего не знаем, ‑ сказал он. Только из Легиона.

‑ А в Городе были?

‑ Да. Успели подраться. А потом прижало и...

‑ Рокирнулись? Лихо с первого раза.

‑ А что это значит?

‑ Через время, ‑ сказал Эфлал. ‑ Это когда назад. А можно форсануться ‑ это вперед. Только трудней.

‑ А зачем? ‑ спросил его Альд. ‑ С кем вы воюете? За что?

‑ Ни с кем, ‑ ответил Эфлал. ‑ Тут без времени. Надоело, ‑ сказал он.

‑ А прорыв?

‑ Не знаю, ‑ сказал Эфлал. ‑ Куда‑нибудь. Надоело.

Умер костер, только угли еще живут, но из них уходит багровый свет, и смерть подползает к нам. Темнота без звезд, без ветра, без голосов. Я не жалею, подумал он, ни дня, ни часу не выкинул бы из жизни. Только война... война ‑ не моя работа, подумал он. Ненавижу войну, подумал он, просто это есть у меня в крови, я не верил в такое наследство, но, оказывается, это есть, предки мои ‑ далхарские пираты ‑ передали мне этот дар. Я умел воевать, хоть ненавижу войну, и последний упал на том перевале, расстреляв свой последний патрон. Неужели за это? подумал он. Неужели я недостоин просто смерти? Простого и честного Ничто?

А небо темнело. Сгорело, спускалось, сгущалось в беззвездную ночь, и надо идти. Он глянул на Алека, но тот уже был на ногах, и Инта была рядом с ним. Могучие нечеловеки подняли тяжелые трубы, и черная степь приняла нас в себя.

Мы шли. Было очень темно, и не сразу привыкли глаза; темнота наверху и темнота впереди, и красные искры уже зароились в степи.

Мы шли, слившись в цепь, молчаливою одномыслящей массой, и только шуршала трава, и гремели шаги больших.

А из красных искр уже выросли красные вспышки.

Остановились. Те, что несли орудия, спокойно и четко приладили их на опоры, и трубы плюнули красным огнем; засвистело над головами, но мы уже шли вперед, и их снаряды легли у нас за спиной, а наши накрыли кого‑то; столб пламени встал впереди, и клочья летели в огне, но мы уже вскинули лучеметы и шли, прожигая дорогу, а степь отвечала огнем, и кто‑то упал, но мы шли вперед, прожигая дорогу, ответный огонь ослабел и, кажется, мы прорвемся...

Они рубанули нас справа. Подпустили и дали огня, и Альд увидел, как наши вспыхивают на ходу, и факелами рушатся на траву, и кружатся, и гаснут, но Инта уже побежала на фланг, и мы несемся за ней, а цепь все идет вперед, и мы прорвемся, прорвемся! но это уже пришло: рев моторов и рев разрывов. Снаряд разорвался над цепью и Альд увидел все: несущиеся транспортеры и дальний набросок башен; злость и тоска, но об этом некогда думать, только одно осталось, и он ухватился за время, за это проклятое неподатливое время, сжимая его в комок, и оно поддалось, и стало сжиматься, свиваясь в упругий кокон, и он охватил им себя, а потом Алека и Инту, и рванулся отсюда прочь ‑ в не сейчас, в не так...

И они подходили к Городу, а Город тянулся к ним...

‑ Ну что, ‑ сказала Инта, ‑ круг замкнулся? Альд промолчал, и Алек хлопнул его по плечу.

‑ А здорово мы в себя палили! Во дают, а? Похлеще, чем Легион!

‑ Смешно, ‑ отозвалась Инта. В самом деле, смешно. Интересно, могу ли я себя победить?

‑ К черту! ‑ сказала она. ‑ Объявляю перемирие. Не хочу воевать с собой, ‑ сказала она. ‑ Боюсь, что я себя пристрелю. Не терплю самоубийц, ‑ сказала она.

‑ А вторая ты? ‑ спросил ее Альд.

‑ Попробуем объясниться. Раз мы смогли в себя стрелять, сможем и говорить.

‑ А договориться? ‑ спросил Алек. ‑ Черта два я с собой сговорюсь!

‑ Вы спятили, ребята! ‑ сказал Альд. ‑ Рыбы небесные ‑ и только!

‑ Ну и что? ‑ сказала она. ‑ Надо идти до конца.

А время уже сжималось вокруг. Они сжимали его все вместе, стягивали в упругий ком, в тяжелую душную скорлупу, и стало уже невозможно дышать, как тогда, в норе, подумал Альд, вот что это было, но время уже вырывалось из рук, распрямилось огромной пружиной и вышибло их далеко вперед. И они к костру...

‑ Свои! ‑ негромко ответил Альд, и лучеметы отправились по местам, а люди раздвинулись, пропуская пришельцев к огню...

‑ Стойте! ‑ воскликнул Альд. Не тот, что еще подходил, а тот, что сидел у огня. Он уже не сидел, а вскочил. И Алек, что спал у огня. Он уже не сидел, а вскочил. И Алек, что спал у огня, уже не спал, а держал в руках лучемет, но Инта, что была у костра, положила руку ему на плечо.

‑ Тише, ‑ сказала Инта ‑ та, что пришла.

Они обе глядели друг на друга, не отрывая глаз.

А я еще ничего, подумала вдруг она. Оказывается, меня еще можно любить.

‑ Мы уже были там, ‑ сказала она ‑ себе. ‑ Мы пошли на прорыв, а вышли к Городу. Мы шли из степи, а они вышли из Города, и начался бой тот самый. И мы палили в себя с обеих сторон ‑ пока не поняли...