Рукопись Бэрсара

И — люди. Наконец — то я вижу людей. Они далеко. Они за невидимым, которое убивает, они внутри непонятных серых. Мне странно: это они, божественные предки, которых я обязана почитать. Прекрасные и всемогущие, пришедшие звездным путем, от которых остались нам лишь предания и неяркие блики знаний. Серые пугливые тени, убивающие из страха. Страх окружает их стеною из смерти, мозг их глух — разум не может к нему пробиться, а если внешняя мысль вдруг коснется его — он цепенеет в тяжелом испуге.

Значит, и они боялись себя…

Они боятся, но Общее окружает, просачивается, проникает к ним, и я уже среди людей — в поселке и в корабле. Их лица, их запах, их голоса; я слышу слова, но они лишены смысла. Одежда, приборы, непонятные вещи. И все — таки я кое — что узнаю! Но все сменяется слишком быстро: люди, дома, начиненные смертью башни; рушится лес — ствол за столом, серые твари вгрызаются в трупы деревьев, море, огонь, непонятное, бурая кровь в зеленой воде.

И — уже не мелькает. Я внутри корабля. Странное место, которое мне почему — то знакомо. Чем — то знакомо, но я не пробую вспомнить чем, потому что слова вдруг обретают смысл. Мне трудно их понимать. Я никогда не слыхала, как звучит Древний язык, и мне нелегко совместить написанное со звучащим.

Двое, связанных уважением и неприязнью. Два знакомых лица, хоть я уверена, что одно я не видела никогда, никогда и не могла бы увидеть его и остаться дивой — но я его знаю. А второе — я встречала его много раз измененным в бесчисленной череде портретов, и живым — хотя и другим — я его тоже знаю. Капитан Савдар. Первый Капитан. Полубог.

Он был совсем не похож на бога. Высокий, крепкий, рыжеволосый, с суровым и упрямым лицом.

А второй — невысокий и черноглазый — он, пожалуй, красив; мягкий, сдержанный — и опасный, как бездымный вулкан, как лесной пожар, затаившийся в еле тлеющей искре.

— Дафен, — сказал капитан Савдар, — мне не нравится эта планета. Вам угодно считать ее безопасной, но — черт побери! — когда насмотришься этих планет, что — то такое появляется — чутье? Так вот, она мне не нравится!

— Это прелюдия к разговору о пункте три?

— Да! — сказал капитан. — И нечего улыбаться! Я возражал и возражаю. Координаты планеты немедленно должны быть переданы в Бюро регистрации. Не — мед — ленно!

— А я настаивал и настаиваю, — ответил Дафен спокойно. — Капитан, вы не вчера получили этот приказ. Вы ознакомились с ним перед полетом и вполне могли отказаться. Тогда согласились, значит, теперь уже не о чем говорить. Всего три пункта, — сказал Дафен. — Первые два выполнены — и тут у нас нет претензий. Вы доставили нас сюда. Вы обеспечили высадку и закрепление. Дело за главным, капитан. Теперь мы должны исчезнуть. Оказаться забытыми на несколько сотен лет.

Они сидят и смотрят друг другу в глаза; капитан в ярости, а его противник спокоен. Так спокоен, что вспоминаешь бездымный вулкан и тлеющую в буреломе безвредную искру.

— Вы! — сказал капитан. — Безумец! Вы просто проклятый идиот, вот что я вам скажу! Вы понимаете, какой опасности подвергаете ваших людей? Вы понимаете: если что — то случится, вам никто не сможет помочь? Черт вас побери! А я? Какого дьявола я из — за вас рискую своим экипажем? Дафен, сказал он угрюмо, — я требую, чтобы вы разблокировали передатчик!

— И об этом вы не вчера узнали, — равнодушно ответил Дафен. — Степень риска была указана в договоре и учтена при оплате. Вам предложили рискнуть — и вы согласились. А что касается нас… Капитан, — сказал он, — задайте себе вопрос: почему вы получили такой приказ? Почему Федерация согласилась на это?

— Кто бы не согласился! — проворчал капитан. — После резни, что вы устроили на Элоизе…

— Не резня, а война, капитан! — отрубил Дафен, и глаза его вспыхнули темным, жестоким блеском. — Мы потеряли не меньше людей, чем новые поселенцы, но о наших потерях не принято вспоминать! Мы — мирные люди, сказал он угрюмо. — Мы всегда уступали — пока могли. Некогда мы покинули Старое Солнце, потому что там нам не давали жить так, как мы считали правильным и разумным. Нам пришлось покинуть десять планет, капитан! Стоило нам приручить и обжить планету, как на ней появлялись вы — с вашей моралью, с вашей нетерпимостью, с вашей узколобой привычкой мерить все на один аршин! И мы уходили — пока могли уходить. А когда не смогли случилось то, что случилось. А теперь мы ушли совсем, — сказал он спокойно. — Человечество согласно о нас забыть, а мы в нем всегда не слишком нуждались. Я думаю, — жестко сказал он, — что чем скорее «Орринда» покинет планету, тем лучше будет для нас и для вас. Мне очень не нравится, как экипаж относится к поселенцам!

— А мне, по — вашему, нравится, как поселенцы относятся к экипажу?

Значит, вот как все началось. Значит… но это уже ничего не значит.

На миг я проснулась в своей, сегодняшней ночи, где спят Илейна и Норт, а Ортан не спит, он сидит и смотрит на нас, и серебряный лунный свет…