3. Я обнаружил, что вопросы, в противовес утверждениям, кажутся менее угрожающими, так как люди думают, что свободны отвечать, как им нравится. Например, утверждение, провозглашающее, что «Это был не Иисус. Это чувство появилось в результате сложного взаимодействия Вашей собственной нейробиологии и культуры. Переживание Иисуса никогда не случается с туземцами, отрезанными от мира. Одно это должно сказать Вам, что вы бредите» не способствует увеличению доксастической открытости пациента (Ким, 1979), а скорее ещё больше увеличивает доксастическую окопанность, создавая угрожающие или соперничающие отношения.
4. Этот вопрос повторно запускает сократический диалог, снова начинающийся с удивления. Затем ММ предложит гипотезу, которую можно будет избрать мишенью.
ММ повторил, что он «просто понял», что это был Иисус, и что сердцем чувствовал, что это истина.
ПБ: Интересно. Но многие люди ощущают какие-то религиозные убеждения сердцем: буддисты, мусульмане, мормоны, те, кто верит в божественное происхождение японского микадо. Они не могут все быть правы. Верно?
Я специально воздержался от слова «ты». Я не сказал, например, «Откуда ты знаешь, что твоё убеждение истинно?»
Помещение фокуса на пациента может быть угрожающим и ощущаться как создание неуютной обстановки. Для сократического клинициста крайне важно различать людей и высказывания, особенно в дискуссиях о вере (Богосян, 2002а).
Вера для людей — глубоко личное переживание, и чем больше Вы отделите веру как эпистемологию от веры как идентичности, тем легче будет переход от третьей стадии (эленхуса) к пятой (действию).
Культивируя чувство единения и не напирая на различия, я продолжал двигать беседу вперёд. Я пытался открыть ММ альтернативные способы осмысления его опыта, предоставляя ему более объективный способ взглянуть на причину его чувств. Мы топтались на месте, ММ повторял, что просто чувствовал, что это истина.
ПБ: Так как ты думаешь, чем объясняется тот факт, что разные люди переживают религиозный опыт, в истинности которого убеждены?