Русь: от язычества к православной государственности

Во-вторых, складывавшаяся древнерусская традиция по-своему осваивала античное наследие. В частности, она скептически относилась к абстрактным и отвлеченным рассуждениям, отдавая предпочтение взаимосвязи философии с жизнью, с задачами нравственного совершенствования человека, преодолению греховности земного бытия и поискам путей снискания царства Божия. Древнерусские авторы «главную цель философии видели не во внешнем многознании, но во внутреннем сосредоточии духовных способностей человека ради его спасения»[347].

Философ, протоиерей Г.В. Флоровский писал: «Святоотеческая литература, письменность аскетическая, воплотившая в себе все лучшие традиции освоенного православною мыслью духа эллинской философии, были тою средой, в которой формировался и оттачивался древнерусский культурный идеал. Он слагался на Исааке Сирине и Максиме Исповеднике, на Василии Великом и Афанасии Александрийском, – это значит, на учении Христа, выраженном на языке того культурного мира, средоточие и вершина которого – Платон. Можно сказать, Платона, который в эпоху итальянского Возрождения вдруг оживил и оплодотворил мысль “Запада”, на Руси хорошо знали много времени до того, как его имя – после тысячелетнего забвения – услыхали – и снова с “Востока” – в Европе. Но существеннее всего другое: та культура, которою на верхах жили избранные умы, та же самая культура питала и всю народную толщу. <…> И это не оставалось мертвым богатством: влияние церковной письменности на живое, «устное» народное творчество – есть объективный факт»[348]

.

На Руси не господствовала, как на средневековом Западе, церковная схоластика, недоступная простому люду. Христианское учение пронизывало народную толщу Руси, что является одной из главных особенностей формирования ее общенародной культуры, в том числе философской.

Подлинный философ, как говорится в рукописи XVII в., есть тот, кто «душу свою спасет от вечных мук. И се есть чудный мудрец, иже кто свободиться от сетей бесовских, ему лепо есть ревновати»[349]

. Не философия ради философии, а исключительно в целях христианского обновления человека, его «обожения» как обретения образа и подобия Божия.

В древнерусском понимании философии содержится несколько ее определений. «Первое определение гласит, что философия есть познание сущего, как оно существует; второе – что она есть познание мира божественного и человеческого; третье – приготовление к смерти естественной и осознанной, как уходу из мирской жизни; четвертое – что она есть уподобление Богу; пятое – наука наук и искусство искусств; шестое – любовь к божественной премудрости»[350].

При этом слабая профессиональность древнерусской и средневековой философии компенсировалась широким распространением. по сути, философских идей в общем культурном контексте, что привело к такой яркой черте русской философии, как ее тесная связь с литературой.

В Древней и средневековой Руси, в отличие от Европы, практически отсутствуют философские трактаты. Все важные философские вопросы поставлены в памятниках древнерусской литературы, в сочинениях отцов Церкви, в проповедях. Это не случайно, ибо, как считал Н.Я. Данилевский, научные предпочтения неразрывно связаны с характером народа. Если европейские философы увлекались отвлеченными теориями, то русские мыслители уделяли основное внимание человеку и путям его христианского обновления, что нашло яркое отражение в древнерусской литературе.

Г.П. Федотов, отмечая особенности древнерусской философии, писал о том, что ей удалось раскрыть смысл национальной идеи в православии. Мыслитель говорил: «Древняя Русь не умела богословствовать. Но вся ее живая жизнь, вся история ее свидетельствует о восприятии национальной плоти и духа»[351]

. Знаковой фигурой на этом поприще был митрополит Иларион, сочинения которого несли идею национального самосознания. Именно в его трудах, как пишет профессор С.В. Перевезенцев, содержится «первое обоснование нового смысла земного бытия Руси»[352].

Иларион, речь о котором шла выше, – первый русский митрополит, возглавивший Русскую православную церковь. До него во главе митрополичьей кафедры стояли греки, направленные Византией для духовного окормления Руси. В избрании русского митрополита многие историки видят первые ростки обретения Киевской митрополией независимости от Константинопольского патриархата.