Русь в IX–X веках. От призвания варягов до выбора веры

Вероятно, этот дуализм древних вечевых властей и князя определил и дуализм поселений — экстерриториальность резиденции вблизи древнерусского города. Более прочно дружина встала, судя по курганным кладбищам, на поселениях Верхнего Поволжья и Приднепровья, контролируя главные государственные магистрали древней Руси. Самое крупное из них, в Гнёздове, располагается в 13 км вниз по течению Днепра от Смоленска — центра кривичей (по летописи). Как и в случае с Городищем, ряд исследователей, начиная с А. А. Спицына и шведского археолога Т. Арне, стремятся усмотреть в Гнёздове древний Смоленск: в самом городе известны напластования лишь второй половины XI в. Этому заключению противоречит, однако, характер археологического материала: в Гнёздове практически нет древностей, которые можно было бы связать с древностями кривичей (длинными курганами), а господствующее положение на погосте занимали не кривичи, а дружинные верхи скандинавского происхождения.

По другой гипотезе, положение Гнёздова было сходным с экстерриториальной резиденцией князя на Городище: Гнёздово противостояло племенному центру — Смоленску, о существовании которого в X в., помимо сведений летописей и Константина Багрянородного, говорят лишь единичные находки (в том числе находки дирхемов на его месте — Петрухин, Пушкина 1979). О «дуализме» руси и славян, сплавляющих из Смоленска и других центров свои долбленки, говорит тот же Константин Багрянородный: в Гнёздове могла останавливаться дружина «росов», собиравшая полюдье с кривичей (ср.: Рыбаков 1982. С. 325).

Подобный дуализм двух соседних центров усматривал Г. С. Лебедев и в Киеве. Правда, он видит «двойник» Киева не на Угорском, как Б. А. Рыбаков, а на Лысой горе, рядом с которой расположена курганная группа, включающая скандинавские погребения. Поселения на Лысой горе Лебедев отождествил с киевской крепостью Самватас, где, по Константину Багрянородному, собираются однодеревки росов (Лебедев 1985. С. 240–241; ср. из недавних работ: Сагайдак 2012). Здесь следует отметить, что топоним «Самватас» имеет отнюдь не «нордическое» происхождение, которое иногда предполагалось (см. комментарий: Константин Багрянородный. С. 315), а указывает скорее на иную этнокультурную группу, также оказавшую немалое влияние на сложение древнерусской культуры. Название «Самватас» восходит к традиционному еврейскому обозначению пограничного локуса (реки, поселения и т. п.), где обитает иудейская община, и является, видимо, еврейско-хазарским обозначением Киева, стоявшего на правом берегу Днепра, отделявшего город от Хазарии (ср.: Архипов 1995).

Начальная история Киева представляется ныне не менее сложной, чем начало Новгорода: городу предшествовало несколько поселений на горах, в Х в. Старокиевская гора была занята дружинным некрополем. Там же, вероятно, располагался со времен Аскольда и Дира княжеский двор; Подол со времен Олега (880-е гг.) был застроен так, чтобы принимать ладьи (Сагайдак, Мурашева, Петрухин 2008. Рис. 25). Город развивался путем «синойкизма», поглощая ранние поселения и некрополи[171]

.

Эти обстоятельства развития древнейших городов необходимо принять во внимание при рассмотрении еще одной «пары» поселений на юге Руси. Поселение в Шестовице расположено в 16 км ниже Чернигова по течению Десны на пути в Киев (см. из последних работ — Коваленко, Моця 2010; см. обзор историографии — Комар 2012а. С. 346–347). Как и в Смоленске, в Чернигове нет слоев X в.; зато черниговские курганы несомненно свидетельствуют о существовании там городского центра. Г. С. Лебедев (1985. С. 243) считал, что «лагерь» в Шестовице представлял собой княжескую крепость, которая «в известной мере противостояла местной боярско-дружинной землевладельческой знати». Однако «местные» связи черниговских курганов не заслоняют общерусских «дружинных»: князь из знаменитой Черной могилы был сожжен в ладье (см. в главе IX). Что же заставляло, в таком случае, держать дружинный лагерь в окрестностях города?

В материальной культуре и обрядности Левобережья Среднего Днепра очевидны «салтовские» (хазарские) черты. Уже говорилось (глава III) о традиционной связи северянской Черниговщины с Хазарией — тмутороканский князь Мстислав Владимирович «реставрировал» эту связь, заняв Чернигов с хазарами и касогами в 1024 г. В X в., до разгрома Хазарии Святославом и при наличии хазарского населения в Северской земле, эти связи были, видимо, еще опасны для относительно недавно утвердившейся в Киеве княжеской власти — отсюда поселение в Шестовице и целая их система «по Десне» (в Гущине и других местах), контролирующая северян-скую территорию (ср. из последних работ: Андрощук 1999; Шинаков 2002. С. 118 и сл.; Енуков 2005. С. 165 и сл.; Коваленко, Моця 2010) (см. рис. 26, цв. вкл.).