Русь, Византия и Западная Европа: Из истории внешнеполитических и культурных связей XII—XIII вв.

Более того, есть веские основания связывать именно Евфросинию Галицкую с фактами распространения в Галицко-Волынской Руси культа Преображения. К XIII в. здесь восходят многочисленные Спасо-Преображенские монастыри и храмы, сведения о которых сохранились в различных источниках. С конца XIII–XV вв. до нашего времени дошли многочисленные иконы Преображения, происходящие из западно-украинских земель и бывшие некогда престольными образами храмов.

Анализ иконографии сцены Преображения новгородских печатей и, в частности, изображения фигур апостолов дает основания полагать, что по своему облику эта композиция отвечает эстетической и иконографической трактовке Фаворского чуда, которая сложилась в Константинополе при дворе Ангелов и нашла отражение в памятниках византийского изобразительного искусства и литературы конца XII — начала XIII вв.

Еще одним именем, под которым галицкая княгиня Евфросиния более известна в исторической литературе, было имя Анна, видимо, ставшее для нее монашеским именем. О связи «великой княгини Романовой» с культом св. праведной Анны, матери Богородицы, свидетельствует возведение над ее могилой часовни в честь Свв. Богоотцов Иоакима и Анны, о чем сообщает Галицко-Волынская летопись. Сохранилась также уникальная галицкая икона «Собор Иоакима и Анны», созданная на рубеже XIV–XV вв. и повторяющая более древний престольный образ.

Имя Анна, а также сцена Преображения, которую использовала Галицко-Волынская княгиня на своих личных печатях (подобная сцена является совершенно уникальной для древнерусской сфрагистики и крайне редко встречается на византийских буллах), могут указывать на какую-то личную приверженность старшей дочери Исаака II памяти монахини-императрицы Анны Далассины, которую при византийском дворе почитали как прародительницу всех Комнинов и Ангелов.

Именно Анна Далассина и некоторые из ее потомков использовали на своих печатях сцену Преображения. Если не считать печатей Фаворских епископов, это единственные известные ныне в византийской сфрагистике подобные случаи. Кроме христианской символики, Анну Далассину и Ефросинию Галицкую сближают главные факты их жизнеописаний, представленные соответственно в «Алексиаде» Анны Комнины и Галицко-Волынской летописи. Обе правительницы были одновременно монахинями, приняв постриг после смерти своих мужей. Несмотря на это, они сохраняли за собой реальную политическую власть, действуя от имени своих сыновей, со стороны которых пользовались большим уважением и доверием.

Ныне известно несколько древнерусских печатей с изображением крайне редкой в сфрагистике сцены Успения Богородицы. Как и сцена Преображения, она принадлежит к типу многофигурных изображений, которые по техническим причинам очень трудно воспроизводить на миниатюрных матрицах печатей. Принадлежность этих древнерусских булл пока остается неопределенной.

Изображения Успения известны также на произведениях древнерусской мелкой пластики и бронзового литья, происходящих из Галицкой и Владимиро-Суздальской земель. Изображенную на них композицию Успения редкого иконографического типа с разворотом вправо всех фигур можно видеть на найденной недавно в районе древнерусского Белоозера печати, на обратной стороне которой выбита женская фигура в рост с младенцем по иконографическому типу Богородицы Одигитрии «обратной». Надпись, сохранившаяся на белоозерской печати, указывает, что здесь изображена не Богородица, а ее мать св. Анна.

Изображения Успения вместе с Преображением использовала на своих печатях упомянутая византийская монахиня-императрица Анна Далассина, и это был единственный подобный случай в истории византийской сфрагистики. Видимо, следуя ему, Галицко-Волынская княгиня-монахиня Ефросиния-Анна также наряду с Преображением использовала на своих личных печатях сцену Успения.

Изображения этой сцены, найденные на артефактах древнерусского времени, происходящих из Суздаля и Белоозера, могут свидетельствовать о принадлежности к личной символике Ефросинии-Анны, если учитывать, что в указанных городах жили и княжили прямые потомки «великой княгини Романовой» еще во время ее собственной жизни.

Со второй женой Романа Мстиславича связывается появление в Галицко-Волынской Руси нескольких известных христианских реликвий, которые, наряду с литургическим, имели также большое политическое значение как инсигнии высшей власти. Это прежде всего драгоценный крест-реликварий с частицей Древа Истинного Креста Господня, который сейчас хранится в соборе Парижской Богоматери. Упомянутого в греческой надписи на реликварии «венценосца Мануила Комнина» следует отождествлять с византийским императором Мануилом I.

Реликвия такого уровня могла попасть на Русь только в качестве приданого, которое Роман Мстиславич получил за византийской царевной Евфросинией, ставшей его новой женой. Последняя еще в детстве была отдана в монашество для пожизненного поминовения императора Мануила. В середине XIV в. крест оказался в казне польских королей, а во второй половине XVII в. был тайком вывезен во Францию.