Русь, Византия и Западная Европа: Из истории внешнеполитических и культурных связей XII—XIII вв.

В описании внешнего облика галицко-волынских князей, в частности Даниила Галицкого, приведенном в летописи, привлекают внимание характерные атрибуты царского достоинства, которых не имели другие русские князья. Речь идет о небывалом случае ношения «греческого оловира», из которого было сшито парадное платье князя Даниила. Этим специальным термином в Византии обозначался «истинный», или «царский», пурпур. Носить одежду из тканей, окрашенных в оловир, по законам империи имели право только императоры и их ближайшие родственники. Ткани из оловира, которые считались главным атрибутом царской крови, нельзя было свободно продавать и вывозить в другие страны. Парадная одежда из греческого оловира могла появиться у Даниила только благодаря его матери, византийской царевне Евфросинии.

Внешние атрибуты царского достоинства соответствуют царскому титулу галицко-волынских князей. Применение титулов царь и самодержец, а также производных от них эпитетов к князьям Галицко-Волынской Руси на протяжении всего XIII в. засвидетельствовано многочисленными письменными источниками. Напротив того, интерес к царскому титулу со стороны правителей других русских земель уходит в прошлое; в русских источниках XIII — первой половины XIV вв. царский титул применяется преимущественно к великим монгольским ханам и ханам Золотой Орды.

Черты византийского императора отчетливо проступают в политической деятельности Романа Мстиславича и его потомков. Это прежде всего сказывается в попытках расширить собственные властные полномочия согласно представлениям о власти василевса, в претензиях на инвеституру епископов, в выборе средств ведения политической борьбы. Византийская практика и правовые нормы оказали влияние на семейную жизнь князя Романа, что проявилось, в частности, в выборе оснований для расторжения брака с Предславой Рюриковной.

Под влиянием византийской доктрины божественного происхождения царской власти придворный летописец трактует выступления против Даниила неверных ему бояр и простых галичан как духовное преступление, последовательно именуя противников князя «безбожными». Сам же Даниил, наоборот, старательно изображается правителем, наделенным истинными царскими добродетелями: христианским смирением и великодушным умением прощать своих злейших врагов.

Начиная с Романа Мстиславича, галицко-волынские князья постоянно заботились о сакрализации собственной власти путем сосредоточения в своих руках высокочтимых христианских реликвий. Подобную политику на протяжении многих веков проводили византийские императоры, собравшие в Константинополе почти все известные реликвии христианского Востока. После разграбления византийской столицы крестоносцами в 1204 г. у многих европейских монархов возникла идея «переноса империи» (translatio imperii) посредством приобретения и перенесения в свои столицы константинопольских реликвий. Многие столетия эту практику продолжали впоследствии московские великие князья и цари.

Захват Константинополя крестоносцами нашел отражение в произведениях древнерусской литературы и искусства, в частности в «Повести о взятии Царьграда Фрягами». Наиболее вероятным автором этого произведения, древнейшая редакция которого дошла до нас в составе Новгородской Первой летописи старшего извода, следует считать новгородского боярина Добрыню Ядрейковича (впоследствии архиепископ Антоний). Тесно связанный с галицко-волынским князем Романом Мстиславичем, Добрыня по его поручению несколько лет провел в Константинополе и был свидетелем разгрома византийской столицы латинянами в апреле 1204 г.

Близкими отношениями с галицко-волынским князем объясняется внимание Добрыни к его свояку — германскому королю Филиппу Швабскому — и к роли последнего в организации Четвертого Крестового похода. Выражаемая автором «Повести о взятии Царьграда флягами» «ибеллинская» точка зрения, состоящая в стремлении снять с германского короля ответственность за разорение Константинополя, а также знакомство с деталями побега царевича Алексея (будущего императора Алексея IV) из византийской столицы к королю Филиппу, употребление характерной немецкой лексики (топонимов и антропонимов) указывает на использование русским книжником сведений, полученных от хорошо информированного немецкого источника. Информатором Добрыни мог быть один из сторонников короля Филиппа, зальцбургский архиепископ Конрад фон Крозиг, участвовавший в осаде Константинополя в 1203–1204 гг.

Византийское наследие Романа Мстиславича и «великой княгини» Евфросинии-Анны проявилось во внешней политике их сыновей и внуков. Речь идет прежде всего о борьбе Даниила Галицкого за Австрию и попытке его сына Романа Даниловича овладеть престолом австрийских герцогов в 1252–1253 гг. В число главных претендентов на «австрийское наследство» галицко-волынских князей выводило их родство с династией Бабенбергов по женской линии: Евфросиния Галицкая приходилась двоюродной сестрой австрийской герцогине Феодоре, а бездетный герцог Фридрих II Воинственный — троюродным братом Даниилу.