Русская революция. Политэкономия истории

России вместо хлеба, «демократические союзники» посылали солдат, снаряды и пушки еще 3 года после окончания мировой войны, что не могло не привести массовой гибели людей не только непосредственно от войны, но и от голода. У. Черчилль оправдывал необходимость этой войны и связанных с нею жертв самыми возвышенными мотивами: «Многие миллионы людей погибли от войны и гонений, и еще большее количество умерло впоследствии от голода… Но союзники принуждены были вмешаться в дела России после большевистской революции, для того чтобы победить в великой войне…»[3181].

Голод являлся совершенно осознаным орудием войны: «Французы настаивают на немедленном сокрушении большевизма…, французский план заключается в том, — пояснял Д. Ллойд-Джордж, — чтобы создать вокруг большевистской территории своего рода санитарный кордон, а затем уморить большевиков голодом»[3182]

. Премьер-министра Австралии У. Юза, больше беспокоили цены на продовольствие: нельзя посылать продовольствие большевикам, указывал он, «без того, чтобы не возросли цены в соседних странах, а это раздует пламя большевизма у нас самих. Уже сейчас цены на продовольствие очень высоки и спекуляция принимает широкие размеры»[3183].

Именно иностранная интервенция и блокада России являлись причинами того, что голод в России приобрел такие масштабы.

Об этой опасности консул США в Архангельске Коул предупреждал своего посла Д. Фрэнсиса еще в середине 1918 г.: «Интервенция на севере России будет означать, что нам придется кормить население от пятисот тысяч до полутора миллионов человек — в зависимости от того, какую территорию охватит интервенция… Если интервенция будет прекращена, у союзников останется моральное обязательство снабжать население продуктами питания, так как трудно будет сразу восстановить тонкую нить, связывающую Архангельск с остальной частью России, после того, как она однажды будет перервана»[3184].

И первым делом, в делах касавшихся России, заместитель госсекретаря Ф. Полк в июле 1919 г. «попросил (президента) отправить в Архангельск пять тысяч тонн муки… Полк считал продолжение помощи России не только моральным обязательством США. Он считал, что «с политической точки зрения явно неразумно позволить Северной России обратиться из-за голода в большевизм…»»[3185]

. Архангельск в данном случае являлся только наглядным примером, где интервенты своих моральных обязательств так и не выполнили. Статистические обследования совершенно четко указывали, что голод разразился прежде всего «в местах разоренных гражданской войной и интервенцией. Здесь развертывались сражения, проходили линии фронтов…»[3186].

Интервенты полностью отдавали себе отчет в том, что голод является прямым следствием интервенции и гражданской войны. Этот факт констатировали, например, представители Лейбористской партии Великобритании, посетившие Советскую Россию в мае-июне 1920 г., «транспорт, который должен доставлять продовольствие из сельской местности в города, занят перевозкой продовольствия, снаряжения и людских масс на фронт. Паровозы, которые могли быть использованы, простаивают на рельсах из-за нехватки запасных частей для их ремонта… Цеха, предназначенные для производства инструментов, сельскохозяйственной техники, станков, выпускают винтовки, снаряды…», все это является «прямым результатом внешних вторжений и разжигания гражданской войны на территории России»

[3187].

Голод, вызванный тяготами почти 7-ми летней непрерывной тотальной войны, был усугублен засухой 1921 г.: из 38 млн. десятин, засеянных в европейской России, урожай погиб полностью на 14 млн., так что продналога было собрано лишь 150 млн. пудов, вместо плановых–240 млн. Засуха была не редкостью для российских сельхозрайонов, которые в основном относятся к группе рискованного земледелия.