Русская зима

У Олега оказалось здесь много приятелей писателей, – он сам посмеялся над получившимся каламбуром «приятели-писатели», – одноклассник Володя, с которым они после окончания школы приехали в Ленинград.

– Недавно на свободу вышел, – рассказывал Олег еще по дороге из аэропорта в отель (весь полет Серафима, по своему обыкновению, проспала). – Девять лет отсидел из тринадцати.

– За что так много? Убил?

– За убийство обычно меньше дают… За наркотики. Наладил торговлю гашем, таблетками какими-то… Сначала честным был – продавал обувь, еще что-то, но кризисы, долги. Пришлось наркоту вот… В общем, получил как главарь… У меня еще двое одноклассников по этому делу сели. Но у них маленькие сроки, а Вэл вот… на девять лет. Я к нему на зону строгого режима ездил. Рассказ об этом написал. Он вообще у меня в нескольких вещах персонаж.

Серафима заметила:

– Ты, кажется, никакие истории не пропускаешь.

– Ну, если жизнь дает материал – чего не брать. Пишу по ходу жизни. – Вздохнул и продолжил про одноклассника: – Сейчас мусором занимается. Строительным. Очень, кстати, выгодный бизнес. Хочу изучить немного, потом, может… – И не договорил, сам усмехнулся.

– Напишешь, – закончила Серафима.

– Ну да, хотелось бы.

И теперь почти все дни он проводил на базе одноклассника, наблюдал, как привозят мусор, как мужики разбирают его: дерево в один кузов, пластик в другой, железо в третий, бумагу – в четвертый…

– Слушай, нас в гости пригласили, – сказал как-то вечером.

– Володя?

– Нет. Он, кстати, тоже, но я сказал, что ты занята… Писатель, Даниэль Орлов. У него жена гостеприимная, Алина, две дочки. Живут на Петроградке, рядом с метро. Давай сходим? Пожалуйста.

Это «пожалуйста» значило: ему важно, чтобы они пошли именно вдвоем, вместе. И Серафима согласилась:

– Завтра тогда. После семи. В субботу – спект по моей пьесе в Ленсовета.

– «Берта»?

– Угу, – ее не обрадовало, что Олег сразу угадал пьесу, – она.

– Отлично. – И Олег запел: – Сегодня сейшен в Ленсовета, там будет то и будет это. А не сходить ли мне туда? Да-да-да.

– Это чье такое?

– Майка Науменко. Но это про другой Ленсовета. Дом культуры. Там в восьмидесятые концерты проводились, а в девяностые рынок был. Вэл там обувью торговал как раз… Значит, определились.

– Да, а десятого в Комарово, на могилу Володина. Поедешь со мной?

– Обязательно. Никогда в Комарове не был…

Разговаривали за ужином в маленьком уютном ресторанчике «Счастье» на Рубинштейна, недалеко от отеля, где их поселили организаторы фестиваля. Как законную пару. Без разговоров и вопросов… В прошлые годы она приезжала вместе с Игорем Петровичем… А он в этом году отказался. Может, узнал, что Серафима будет с Олегом…

4

Очередная читка закончилась около семи вечера. На последнюю Серафима решила не ходить. С автором – богемной девушкой тридцати пяти лет – она была знакома, знала, чего от нее ожидать. Лучше действительно в гости.

Олег ждал в буфете, допивал кофе.

– Будешь?

– Нет, спасибо, за сегодня четыре эспрессо… Едем?

– Кстати, тут и пешком не очень далеко. Но ветер…

– Лучше на такси.

Олег достал из кармана свою «Нокию». Серафима остановила:

– Лучше я «Яндекс. Такси» вызову. Наверняка дешевле будет. – И решила: «Надо ему айфон купить. На двадцать третье подарю».

Пока заказывала, подошли участники фестиваля. Разглядывали, оценивали Олега. Пришлось представлять им его, а ему – их.

Услышав «Красноярский край», Анна, режиссер Норильского театра, уточнила:

– А где именно в крае?

– Под Минусинском. Это юг…

– Слышала, да. А я на севере. Приезжайте к нам в Норильск. У нас старый Никелевый завод закрыли – чище стало, дышать лучше.

– Спасибо. Я бывал – мне Норильск нравится. Будет повод, надеюсь, приедем. Да, Серафима?

– Наверно. – Вообще-то Севера ей хватило на всю жизнь. Три года в Салехарде чего стоили…

Потом отправились в гости. Олег комментировал маршрут:

– Вот в этом доме, справа, Бродский жил… А это – Большой дом. Местное фээсбэ, а до того всех его предшественников…

– Стишок есть точный, – подключился водитель: – «На улице Шпалерной стоит волшебный дом – войдешь туда ребенком, а выйдешь стариком».

Серафима вздохнула; не хотелось сейчас мрачности, тем более от читок устала, и перед друзьями Олега хотелось предстать веселой.

Они жили на Каменноостровском проспекте, рядом с очень красивой, сейчас, в полутьме и в метель, и вовсе словно из другой реальности, площадью. Круглой за счет специально построенных домов – выгнутых, обнимающих ее, как в хороводе. Необычно даже для Питера, напоминало нечто то ли парижское, то ли какое-то североевропейское. А еще, немного, – въезд на Эльмаш в Екате.

– А как эта площадь называется? – спросила.

Олег промолчал, ответил водитель:

– Австрийская. – Впрочем, без большой охоты. Название ему, что ли, не нравилось…

В ближайшем «Перекрестке» купили выпивку и тортик, перебежали проезжую часть, и вот дверь парадного. Приветливый голос из домофона:

– Открыва-аю.

Поднимались по широкой, пологой лестнице.

– Какой этаж? – спросила Серафима.

– Последний, пятый… Слушай, можно, я тебя представлю как невесту? Ну, это ведь так, в общем, и есть. Да?