«Русские идут!»

Вполне логично, что именно ойратские тайши в какой-то момент поставили вопрос о том, что Монголии не худо было бы, опять объединившись, снова стать силой, определяющей политику региона, – и вся первая половина XV столетия была подчинена решению этой задачи. Дарги ойратов, – сперва Махаму, затем Тогон и наконец Эсен оказались достаточно умны, чтобы, не проливая крови, увлечь тайшей и нойонов великой целью, и достаточно сильны, чтобы идти к этой цели, не сворачивая. В итоге в 1454-м, ойрат Эсен объединил таки восточные и западные племена и был, – покончив с традицией, гласившей, что ханом может быть только человек из рода Чингиза, – поднят на белой кошме, возглавив государство, раскинувшееся от Ляодуна до границ Средней Азии, после чего, разумеется, началась внешняя экспансия. И складывалось все очень даже неплохо. Казахи, только-только создавшие собственное ханство и щупавшие ойратов на прочность с тыла, получили жестокий укорот; Уз-Тимур-тайши, сын Эсена, сходил в большой и очень успешный поход на запад, набрав огромную добычу в Ташкентском оазисе, а сам Эсен-хан в 1449-м близ урочища Туму наголову разбил огромное китайское войско, взяв в плен имератора Инцзуна со всем штабом и продиктовав побежденным условия мирного договора.

Далее, однако, началась черная полоса. В 1455-м, на пике успехов, Эсен-хан погиб, подавляя мятеж тайшей, недовольных возвышением своего дарги. Халха тут же отпала, Китай денонсировал мирный договор, а Ойратия надолго погрузилась в омут разборок всех со всеми на предмет, как такое вообще могло случиться. Значение чуулгана упало до нуля, даргу больше никто не выбирал, каждый тайша стал полным хозяином в своем тумене. А поскольку в такой обстановке очень оживились казахи, давно льстившиеся на ойратские пастбища и угодья, взоры князьков обернулись в стороны Халхи. Влияние которой, естественно, возросло, – аж до того, что в первой половине XVI века Даян-хану, прямому потомку Чингиса, удалось вновь объединить не только халхаские и ойратские, но и южные племена, заставив Китай сильно вздрогнуть, – и увы, вновь счастье длилось недолго. Даян умер, его сыновья схватились за наследство, китайская дипломатия не сплоховала, – и Монголия вновь распалась, на сей раз окончательно, причем в самом тяжелом положении оказались ойраты. Они были окружены врагами со всех сторон: на западе – сильный Турфанский султанат, на севере – усилившиеся казахи, а на востоке и юге – свои же, монгольские кузены, рвавшие под шумок все, что плохо лежало.

Обратной дороги нет

По сохранившимся сказаниям видно: ребята, оказавшись в ситуации хуже некуда, вели себя достойно, но драться против всех сил не хватало. В 1552-м коалиция княжеств южной Монголии, опираясь на всестороннюю поддержку китайцев, разгромила объединенное ойратское ополчение, вынудив их покинуть пастбища в верховьях Орхона. Спустя десять лет все повторилось поновой, и ойратам пришлось, спасаясь от уничтожения, отходить еще дальше на запад, к Иртышу, а в 1587-м в «великий поход» выступил могущественный Убаши-хунтайджи, державший по мандату Пекина всю Халху. Тут уже оставалось только упереться рогом, и ойраты уперлись: срочно собравшийся (впервые за полвека) чуулган избрал гур-даргой (диктатором) сильного человека Байгабас-хана, правителя племени хошоутов, и ему, после наведения самыми жесткими мерами дисциплины, удалось разгромить халхасцев, а затем как-то пригасить склоки.

Тем не менее неприятностей меньше не стало. И казахи, и южные кузены, и западные держали захваченное цепко, вернуть свое сил не хватало, а значит, не хватало и пастбищ. Выжив и сохранив независимость, ойратские племена голодали и слабели. Тем паче что улусы начали дробиться: не имея возможности завоевывать новые земли, тайши теперь делили владения между сыновьями, и новые улусики, маленькие и слабые, впивались друг дружке в глотки за лишний гектар пастбища или спорный колодец. Естественно, в такой ситуации тайши и нойоны пытались найти выход, а единственным выходом (при полной невозможности воевать на три фронта) оставался поиск новых территорий, причем таких, обретение которых не стоило бы слишком уж большой крови. И вполне естественным объектом интереса стала Сибирь, – вернее, ее западные и южные районы, – куда на исходе XVI века и начали осторожно прощупывать дорогу ойратские отряды.