Русский ад. Книга первая

Алешка кивнул головой: Бурбулис был прав.

– Ты обязан, Алексей, знать все, что пишут обо мне журналисты… – Бурбулис смотрел ему прямо в глаза. «Какой смертоносный взгляд, – поежился Алешка. – Как у змеи!» – …запоминать, Алексей, имена тех журналистов, кто несет негатив, встречаться с этой сволочью, чтобы склонить их на нашу сторону.

Не получается? Значит, вносим их в черный список. Ты ведь парень контактный, легкий, – Бурбулис ласково принимался к Алешке коленками, – вот и будешь… да? прекращать моих врагов в моих же друзей, потому что дружба со мной – вещь гораздо более продуктивная, чем война.

Да и сам ты, – Бурбулис стоял напротив Алешки и смотрел ему глаза в глаза, – обязан помнить: упрямство обходится намного дороже, чем послушание, – понимаешь меня?

Одним словом, Алеша, – Бурбулис опять прошелся по кабинету, – настало время показать всем новый образ государственного секретаря России – политика и человека. Не линейный. Настоящий. Свяжись с Андреем Карауловым из «Независимой газеты», с Леней Млечиным – работайте, парни! Сейчас мы мечемся от пожара к пожару, а надо научиться их предотвращать. Знай, Алеша: в твоем лице мне нужен человек родной. Как жена, допустим… Или как сын. Мы поможем тебе перебраться из твоей деревеньки в Москву, сделаем квартирку, небольшую, но уютную, чтобы ты и я могли бы контактировать неформально, так сказать, сугубо дружески, как родные люди. Мы с тобой, Алеша, быстро найдем общий язык, я так чувствую, я… редко ошибаюсь… разве я не прав?

Услышав про жену, Алешка, кажется, все понял и теперь-тихо веселился. «Как я ему… а?» – мелькнула мысль.

– Вы правы! Вы ужасно правы, Геннадий Эдуардович!

– Ну вот и славно! Какая ты умница, Алеша!

Он, чувствовалось, был очень доволен.

– Вы мне очень симпатичны, Геннадий Эдуардович. Как политик.

Бурбулис быстро повернул голову:

– Ну-ка, посмотри мне в глаза! А как человек? Как мужчина?

– Тем более как человек, – добавил Алешка. – Только не пойму, Геннадий Эдуардович… зачем меня из «Известий» выгнали?

– Чтобы ты, – Бурбулис мягко улыбнулся, – почувствовал вкус к теневой политике, Алеша. «Известия» от тебя никуда не уйдут. Захочешь – вернешься. Причем с повышением!

– Спасибо за доверие, Геннадий Эдуардович! Даже не верится, что мы об этом говорим.

– Я, Алеша, всю жизнь коллекционирую умных людей. И – красивых людей. Я хочу видеть их в своем окружении. Когда погружаешься в политику, перестаешь ценить красоту.

– Когда мне приступать?

– А ты уже приступил. Теперь скажи… – Бурбулис пристально посмотрел на Алешку. – Тебя ничто не смущает?

– А я не девочка, Геннадий Эдуардович!

– Вот и славно! Вот и славно, Алеша, что ты не девочка… Я сразу все понял, меня это… устраивает. Дураков не держим, воздушные шарики, найденные на помойке, нам тоже сейчас не нужны! Приступай к работе!

– А можно не сразу, Геннадий Эдуардович? – Алешка встал. – Через час у меня интервью с Руцким, а в воскресенье Руцкой летит в Тегеран и берет меня с собой.

Бурбулис задумался. Он долго молчал, минуты две. Потом встал и прошелся по кабинету. Бурбулис ходил тихо-тихо, по-кошачьи; только сейчас Алешка заметил, что на нем не легкие ботинки, а домашние тапочки.

– Опасная дружба, Алеша! – наконец сказал он. – Вице-президент России Руцкой – очень подлая фигура. Батон колбасы. Вроде смотрится. Но быстро портится. А дружить надо с теми, за кем будущее, мой… друг.

– Да… какая там дружба! – удивился Алешка. – Просто я… нигде не был. Даже в Турции. А мне обещали интервью с Хекматьяром.

– Кто обещал? – Бурбулис внимательно посмотрел на Алешку.

– Андрей Федоров.

– Это из МИДа?

– Он сейчас советник Руцкого.

– Опасная дружба! – повторил Бурбулис и вдруг опять улыбнулся.

Он уселся на диванчик из черной кожи и как-то сладко-сладко взглянул на Алешку.

– Могу не ехать, Геннадий Эдуардович…

– Да гуляй, черт с тобой! Текст Руцкого сразу закинь Недошивину Посмотрим… на всякий случай. Хотя ты глупостей не допустишь, я уверен. А как вернешься, – пиши заявление. Еще лучше… – Бурбулис задумчиво барабанил пальцами по собственной коленке, – лучше… пиши-ка его прямо сейчас. Там, в приемной…

Бурбулис вдруг вскочил и подошел к Алешке:

– Учти, Алексей, я ведь… человек преданный, – он смотрел на него как на сына. – И я – человек с тайной. Да и ты, я вижу, человек не простой. Тайна сия, сам понимаешь, велика есть, ибо в своих высших проявлениях любовь затрагивает те же струны души, что и смерть. Ты… ты понимаешь меня?

Вопрос повис в воздухе.

– А как же, Геннадий Эдуардович, – Алешка кивнул головой. – Что ж тут не понять…

На самом деле он опять ничего не понимал.

– Ну а теперь ты иди… Родной…

– До свидания, Геннадий Эдуардович!

– Привет!

Алешку душил смех.

«Интересный дядя…» – думал Алешка, выходя в приемную. Там уже было человек десять, не меньше; Алешка поздоровался с поэтом Евгением Евтушенко, потом еще с кем – то, кого он не узнал.

«Бурбулис – это человек, который еще не решил, что ему больше нравится: собирать грибы или просто с ножом ходить по лесу…»

Случайно или не случайно, но Недошивин тоже сидел в приемной.

Увидев Алешку, он тут же вскочил: