Русский балет Дягилева

Многие из них продолжали помогать Дягилеву и после того, как выставки перестали быть центральной частью его деятельности. В 1908 году Бенкендорф, Хитрово и один из Морозовых стали участниками группы, поддержавшей постановку «Бориса Годунова». Аргутинский лично стал поручителем при получении в последнюю минуту займа в английском банке, позволившего Дягилеву завершить подготовку к сезону 1909 года. Весной 1910 года он вновь пришел на помощь Дягилеву, подписав вексель сроком на три месяца для покрытия тысячи фунтов, взятой в долг у друга матери Нувеля. Немногим позже, когда обещанная правительством субсидия внезапно была отменена, Аргутинский и Александр Ратьков-Рожнов, еще один заимодавец времен выставки 1906 года и муж кузины Дягилева Зины Философовой, совместно подписали краткосрочный вексель на требуемую сумму[394].

Этот подсчет, хоть он и неполон, ясно демонстрирует: к 1906 году Дягилев находился в самом центре национальной сети коллекционеров. Традиционно культурные отношения между Москвой и Петербургом были прохладными. Оба города не особо контактировали друг с другом и не испытывали интереса к доморощенному стилю своего соперника – утонченного и глядящего на Запад (в случае с Петербургом) или энергичного и глубоко русского (как Москва). Одна из задач «Мира искусства» была в том, чтобы устранить этот раскол и объединить две школы под единым национальным знаменем. Благодаря разносторонним вкусам Дягилева и его способности распознать талант журнал имел огромный успех. Конечно, две школы сохранили свои различия. (Более того, за эти годы они еще более отдалились друг от друга.) Но теперь каждая из них обратила на себя внимание всей страны и обрела коллекционеров вне своего родного города. В отличие от прочих московских меценатов такие коллекционеры, как Гиршман и Михаил Рябушинский, обратились к творчеству петербургских художников. Оба приобрели работы Бакста и Сомова (Гиршман – также картины Добужинского и Лансере), а среди произведений, представленных ими для выставки 1906 года, были холсты из обоих городов. «Значение “Мира искусства”, – пишет историк искусства Джанет Кеннеди, – состояло не только в том, что он принес западное искусство и западные идеи в Россию, но и в том, что он способствовал обмену идеями внутри страны, то есть между Петербургом и Москвой»[395]. Это особенно заметно в отношении коллекционирования, где журнал (и организованные им выставки) помог устранить региональную ограниченность, существовавшую прежде. Национальная сеть, созданная Дягилевым, представлена как образцовая в книге Бенуа «Русская школа живописи», вышедшей в 1904 году. Эта книга содержит репродукции работ из коллекций Гиршмана, фон Мекка, Остроухова, великого князя Владимира (возглавлявшего комитет, покровительствовавший Дягилеву, в 1906–1908 годы), барона Гинцбурга (дягилевского «доброго ангела» в годы перед Первой мировой войной) и самого Дягилева[396]

. Это и было ядро той сети коллекционеров, которая поддерживала деятельность Дягилева на Западе у самых ее истоков.

Серия концертов русской музыки, организованных Дягилевым в Парижской опере в 1907 году, привлекла новых покровителей. Одним из них, что неудивительно, стал богатый петербургский любитель музыки Николай Гильзе ван дер Пальс, спонсор концертов Зилоти и автор по крайней мере двух книг о Римском-Корсакове. По словам Арнольда Хаскелла, Гильзе вложил в концерты 1907 года 10 000 рублей. На следующий год он способствовал постановке «Бориса Годунова», и оба этих года был членом дягилевского Комитета по устройству концертов[397]. Гильзе был не единственным директором Русско-Американской компании резиновых изделий, вложившим средства в дело Дягилева: двое других – Густав Гейзе и Макс Нейшеллер – также приняли в этом участие, чем последний заслужил себе место в комиссии по постановке «Бориса Годунова». Еще одним из поддержавших Дягилева в сезоне 1908-го, пусть и не удостоенным чести быть членом комиссии, стал известный миллионер, бакалейщик Елисеев, чей магазин на Невском проспекте представлял собой нечто подобное лондонскому

Fortnum and Mason[398]

. Парижский импресарио Дягилева Габриель Астрюк говорил, что в основе антрепризы 1909 года были обещания Дягилева собрать 300 000 франков с «российских капиталистов». Часть этих денег – как утверждают, 10 000 фунтов – поступила от таинственного г-на К., главы галошного производства, чью мечту прославить свое имя, писал Бенуа, «разгадал Д., проницательный, но беспринципный финансовый советник Дягилева». (Давления со стороны влиятельной личности – как считают некоторые, подобной благодетелю Дягилева великому князю Владимиру, – было достаточно, чтобы глава торгового дома, учрежденного более века назад, начал претендовать на право считаться благородным[399].)