Русский балет Дягилева

Каждая страница услаждала глаз. Было приятно даже просто разглядывать шрифт, разметку страницы, то, как распределены иллюстрации. Сами иллюстрации были отобраны со вкусом и великолепно оттиснуты с безупречных печатных форм[409].

«Ежегодник» (как и надеялся Дягилев) произвел сенсацию в обществе, которое до этого смотрело на «Мир искусства» как на «причуду дерзких юнцов-“декадентов”». По наблюдению Бенуа, его появление «вызвало… изменение общественного мнения в пользу Дягилева»:

Наконец-то появилось то, что не в чем было упрекнуть; даже злейшие враги Сережи были вынуждены признать, что это издание было первым в своем роде в России – до этого никогда не выходило подобной книги, тем более по инициативе государственных учреждений, где всегда ведущую роль играла официальная рутина[410]

.

Издание «Ежегодника» не было единственным явлением, где сказалось влияние «Мира искусства». Под руководством Волконского свободные художники получили свои первые театральные поручения: Аполлинарий Васнецов – «Садко» и «Евгения Онегина», Бакст – «Сердце маркизы», Бенуа – «Месть Амура». Для Бакста и Бенуа эти постановки стали первыми из целой серии заказов для императорской сцены. С 1902 (когда состоялась премьера «Сердца маркизы» в Эрмитажном театре) по 1908 год Бакст полностью оформил не менее трех постановок («Ипполит», 1902; «Фея кукол», 1903; «Эдип в Колоне», 1904) и создал костюмы, декорации и программы к нескольким другим[411]. Бенуа, которому руководство благоволило в меньшей степени, подготовил оформление к «Гибели богов» (1902) и «Павильону Армиды» (1907). С назначением в 1901 году Владимира Теляковского на место Волконского в число декораторов Императорских театров вошли также свободные художники Головин и Коровин.

Если «Ежегодник» стал триумфом, то следующее императорское поручение Дягилеву завершилось катастрофой. Обстоятельства, сложившиеся вокруг печально известной «Сильвии», заслуживают более подробного упоминания – не только потому, что они привели к окончанию карьеры Дягилева в Императорских театрах, но и потому, что это был прецедент, повторявшийся в его отношениях с руководством и в дальнейшем – с не менее плачевным итогом. Лео Делиб долгое время был одним из любимых композиторов «пиквикианцев», и теперь, когда у Дягилева было место в Мариинском театре, члены кружка жаждали поставить один из его балетов. Поскольку «Коппелия» уже была в репертуаре, они выбрали «Сильвию». В январе 1901 года Волконский дал Дягилеву карт-бланш на создание образцовой постановки этого произведения. Бенуа писал:

Эта новость была встречена с большой радостью, и мы сразу же начали распределять работу. Было решено пригласить двоих братьев Легатов в качестве балетмейстеров, поскольку они были наиболее перспективными из всех молодых танцовщиков; на роль Сильвии мы назначили О. О. [Ольгу] Преображенскую, которой мы бесконечно восхищались… Никому в голову и не пришел вопрос, возможна ли такая комбинация независимо работающих внештатных художников внутри организации, где так сильна бюрократия[412]

.

Хотя Волконский предоставил Дягилеву полную свободу, спустя несколько дней он изменил свое решение. Причина была ясна: коллеги Волконского возражали против того, чтобы возлагать всю ответственность за постановку целиком на плечи одного человека, не состоящего в рядах постоянного руководства. Волконский пришел к Дягилеву и попросил его – в качестве дружеского жеста – официально отказаться от участия в постановке: Дягилев может провести всю работу, но формально она должна была бы быть приписана администрации театра. Бенуа пишет: