Русский Феникс. Между советским прошлым и евразийским будущим

Не оправдывая сталинских репрессий до и после войны, и с риском того, что это прозвучит кощунственно, невозможно умалчивать о том факте, что Бессмертный полк имеет и бессмертных полководцев, а также и бессмертного генералиссимуса (уничтожение памяти по-украински с разрушением памятников лишь усиливает болезненное воспоминание, тогда как историческая совесть распознает все нюансы), поскольку именно Сталин несет ответственность за работу Генерального штаба во время войны со всеми успехами и поражениями, с бесконечными жертвами, что в конечном итоге, увенчалось победой.

9 мая еще долго будет камнем преткновения десталинизации, которая в ходе хрущевской или горбачевской кампаний временно выдвигает эту личность советской истории, оценки которой эмоциональны на бессознательном уровне — невозможно спорить ни со сталинистом, ни с антисталинистом. (Впрочем, одна стилистическая деталь, на параде в 2016 г. М. Горбачев не прикрепил Георгиевскую ленточку к лацкану.)

Потребительская память смертна, она исчерпывается «потребительской корзиной», все, что находится вне ее — излишне. Кремль является не меньшим потребителем, чем российские либералы, однако пытается практиковать «суверенную глобализацию» (великолепный термин либерального публициста и главного редактора «Независимой газеты» Константина Ремчукова). В ответ на милитаристский пафос Кремля российские либералы минорным тоном сетуют на то, что 9 мая должен быть «днем памяти», без торжеств, военных «африканских парадов с Тополей М» (Виктор Шендерович), дома, в траурном молчании, с ломтем черного хлеба на стакане с водкой (Евгения Альбац). Победа, однако, военная, война — священная, потому что при ином финале славяне, евреи, цыгане и просто несогласные не имели бы права на существование.

Скорбящим 9 мая можно лишь напомнить, что скорбят побежденные, толерантные к Третьему рейху или к Четвертому, радуются и празднуют с благодарностью победители — нет золотой середины, 9 мая не из угля и стали смертных потребителей.

Что касается постсоветской символики, патриарх Кирилл, который во многих отношениях является политиком в отличие от предыдущего патриарха Алексия, занял позицию поддержки российско-советского сочетания: «у нас есть герб — двуглавый орел, он из той самой средневековой Руси, это символ Византии. У нас есть триколор, это Российская империя. У нас должен быть советский период, давайте оставим музыку. И у нас должна быть новая Россия, давайте возьмем современные слова[199]».

Русские (имперские) символы это: герб с двуглавым орлом и триколор — бело-сине-красный. Что касается российского флага, то и до наших дней ведутся дискуссии в части консервативного спектра. Националисты, шествовавшие в Русском марше 4 ноября, выбрали черно-желто-белое знамя, которое также является имперским. Ностальгирующие по монархии, не будучи националистами, также отдают предпочтение второму флагу. Сознательно распускаются ложные слухи о дискредитации официального флага, который называют «власовским» (т. е. знаменем предателя, нарицательным именем генерала Власова из-за коллаборационизма с Гитлером), что, однако, является манипулированием. То, что Власов выбрал этот триколор не означает, что он является его изобретателем или представителем. Более умеренным вариантом критики является «Деникинский флаг», но и этот выбор белой гвардии не нов для России. Действительно, в постсоветской России присутствует ностальгия по белому движению и определенная его идеализация, но это естественная реакция после его тотального заклеймения в советский период. От массовой аудитории умалчивается, чем создается очередной повод для разделения российского общества, тот факт, что оба флага являются символами России еще со времен Петра Великого. Бело-сине-красный триколор впервые был использован Петром. В Российской империи использовались два государственных флага, а российское общество не обращало внимания на этот дуализм до конца 70-х годов XIX в., когда начали возникать дискуссии о выборе единственного флага и в 80-е года на это обратил внимание и император Александр III, но лишь Николай II в 1896 г. окончательно утвердил бело-сине-красный вариант[200]

.

Память о Сталине

Национальная память современного российского общества несет отпечаток и другого воспоминания советского прошлого о Сталине и сталинизме, которое, однако, в отличие от объединяющего 9 мая, категорически разъединяет россиян на два непримиримых лагеря. Десталинизация является неизменной частью острых дискуссий в современном российском обществе.

Показательны языковые различия официальных заявлений Медведева и Путина в отношении этого болезненного вопроса.

Медведев категорически занимает антисталинскую позицию либеральной интеллигенции: «Я горжусь тем, что я потомок Пушкина, но мне противно осознавать себя потомком Сталина»[201].