Русский народ в битве цивилизаций

Возникла концепция «России — препятствия на пути к прогрессу». Концепцию эту принимали очень многие люди, понимавшие «прогресс» в совершенно разных смыслах. Революционеры полагали, что Россия препятствует мировой революции. Маркс и Энгельс писали: «Ненависть к русским была и продолжает быть у немцев их первой революционной страстью (…), только при помощи самого решительного терроризма можем мы (…) оградить революцию от опасности». Они предрекали, что исчезнут не только реакционные классы и династии, но и целые реакционные народы: «И это тоже будет прогрессом». А среди «реакционных народов» на первом месте у них стояли русские. Либералы полагали, что Россия нетерпима тем, что препятствует распространению просвещения. «Россия будто бы представляет собой нечто вроде политического Аримана, какую-то мрачную силу, враждебную прогрессу и свободе», — пишет Данилевский. Уже в самом конце XIX в. группа видных немецких историков издала многотомную «Всеобщую историю». Раздел, посвященный России, кончается там параграфом «Русская неприязнь к цивилизации». Он содержит строгое предупреждение: «Мир может в настоящее время переносить и терпеть лишь народы, дружественно расположенные к культуре…» Царское правительство во всей Европе считалось «деспотическим», хотя, например, после 1905 г. парламентская система России мало отличалась от немецкой, а во время войны 1914 г. цензура в России была либеральнее, чем в других воюющих странах. Русские революционеры, хотя бы и прямые террористы, встречали на Западе неизменное сочувствие. «Вешатели, кинжальщики и поджигатели становятся героями, коль скоро их гнусные поступки обращены против России» (Данилевский). Даже во время войны 1914 г. в западных парламентах раздавались недовольные голоса по поводу союза с «деспотической Россией», а в салоне английского посла в Петрограде Бьюкеннена плелись заговоры против правительства России. И это союзники в войне, уносившей миллионы жертв среди обоих народов! Такую же антипатию вызывала Россия и у русских либералов, являвшихся как бы здешними представителями Запада. Данилевский пишет о взгляде на Россию как «весьма трудно преодолимое препятствие к развитию и распространению настоящей человеческой, т. е. европейской цивилизации. Этот взгляд (…) в сущности, очень распространен между корифеями нашего общественного мнения (…). С такой точки зрения становится понятным (и не только понятным, а в некотором смысле законным и, пожалуй, благородным) сочувствие и стремление ко всему, что клонится к ослаблению русского начала по окраинам России — к обособлению (даже искусственному) этих элементов и к доставлению им привилегированного положения в ущерб русскому». «Защитники национальных интересов умолкают, коль скоро дело идет о защите русской народности (Данилевский включал сюда украинцев и белорусов) донельзя угнетаемых в западных губерниях». Розанов описывает те же взгляды так: «Россия (…) это ужасный фантом, ужасный кошмар, который давит душу всех просвещенных людей. От этого кошмара мы бежим за границу, эмигрируем, и если соглашаемся оставить себя в России, то ради того единственно, что находимся в полной уверенности, что скоро этого фантома не будет, и его рассеем мы, и для этого рассеяния остаемся на этом проклятом месте Восточной Европы» (37).

Особенно враждебен России был западный финансовый мир. В журнале «Красный архив» приведены многочисленные донесения русских финансовых агентов, показывающие, на какое сопротивление натыкались попытки получения займов на Западе (например, № 4 6, 10). В воспоминаниях немецкого посла в Лондоне барона фон Эккардштейна (38) приводится любопытный эпизод, как он в 1904 г. познакомил японского посла графа Хаяши с Альфредом Ротшильдом, который «всегда был рад перейти дорогу русской дипломатии». Япония не была способна начать войну с Россией без крупной финансовой поддержки, а английское правительство в ней отказывало, не желая нарушать нейтралитет. Но Ротшильд «заверил графа Хаяши в своей симпатии», гарантировал финансовую поддержку дома Ротшильда и тем дал возможность Японии начать войну.

Если принять, что Россия была препятствием на пути не маловразумительного «прогресса», а конкретно — распространения технологической цивилизации, то, может быть, сделается понятным явление, иначе загадочное: социалистическая революция в России финансировалась капиталистами! Финансовый мир Запада старательно саботировал займы русскому правительству, идя на потерю выгодных сделок, — и в то же время его кошелек был широко открыт русским революционерам. Финансирование было очень многосторонним, в каждом отдельном случае можно найти свою индивидуальную причину. Но у такого сложного явления должна быть и какая-то общая причина. И ее естественно видеть в том, что в России в начале XX в. складывался свой путь развития, альтернативный индустриальной цивилизации. Революция же была наиболее эффективным способом ее с этого пути столкнуть.