Русский реализм XIX века. Общество, знание, повествование

Опубликованный в февральском номере «Художественного журнала» за 1883 год рассказ «Тупейный художник» излагает историю любви крепостной крестьянки Любови Онисимовны. Давно не юная женщина, няня на прогулке с воспитанниками вспоминает о времени, когда она была актрисой в орловском имении графа С. М. Каменского, и о том, как театральный парикмахер Аркадий Ильин (Аркадий Ильич) полюбил ее и даже попытался похитить, чтобы тайно венчаться и спасти от участи графской наложницы. Из-за предательства священника план сорвался, Аркадия после наказания отдали в солдаты, Любовь Онисимовну сослали на скотный двор. Спустя три года Аркадий, получив офицерский чин, дворянство и деньги на лечение боевых ран, вернулся, чтобы выкупить Любовь Онисимовну, но был зарезан дворником, позарившимся на его «капитал». Любовь Онисимовна поминает своего возлюбленного, припадая к «плакону» с известным российским лекарством от всякой сердечной печали.

Лесковское стремление имитировать мемуарное повествование контрастирует с отчетливой литературностью сюжетных ходов рассказанной истории, вызывающих в памяти многие романтические повести и драматические сочинения.

Речевая манера Любови Онисимовны также носит несомненные признаки знакомства с этим дискурсом, что для читателя, конечно же, не должно было быть удивительно: участвуя в постановках театра графа Каменского, крепостные герои рассказа Лескова воспринимают речь и поступки сценических персонажей как образцы для подражания. Ориентация Любови Онисимовны на романтические повествовательные клише особенно отчетливо проявляется в рассказе об Аркадии, лучше которого, по ее словам, никто не мог «сделать в лице воображения»:

Аркадий отойдет, велит актеру или актрисе перед собою стоять или сидеть, а сам сложит руки на груди и думает. И в это время сам всякого красавца краше, потому что ростом он был умеренный, но стройный, как сказать невозможно, носик тоненький и гордый, а глаза ангельские, добрые, и густой хохолок прекрасиво с головы на глаза свешивался, – так что глядит он, бывало, как из‐за туманного облака[1086].

Отмечая по-наполеоновски скрещенные на груди руки, взгляд как из‐за туманного облака, Любовь Онисимовна явно смотрит на Аркадия сквозь призму романтических шаблонов и вполне оправдывает характеристику, данную ей рассказчиком: «Она была безгранично честна, кротка и сентиментальна; любила в жизни трагическое и… иногда запивала»[1087].

Благодаря мемуарам современников и дотошности титулярного советника и старшего учителя орловской губернской гимназии Фердинанда Орля-Ошменьца мы знаем, каков был репертуар театра графа Каменского[1088]

. Однако вряд ли сведения эти были так уж интересны Н. С. Лескову, и едва ли он настолько озаботился бы правдоподобием, чтобы поведение его героев было буквально связано с их сценическими ролями. Надо думать, их поведение и речевая манера представляют собой парафраз чувствительной литературы и драмы о несчастной любви вообще.

«Призвание к трагизму» в итоге и погубило Любовь Онисимовну. Она так любила все постановки театра, что «знала все роли наглядкою», а потому вызвалась играть роль заболевшей актрисы и обратила на себя внимание графа Каменского, который тут же решил сделать ее своей фавориткой.

Замечательно, что, несмотря на рабское и униженное положение, крепостные крестьяне Аркадий и Люба у Лескова не только говорят, но и ведут себя в соответствии с литературными моделями поведения влюбленных. В «Тупейном художнике» осуществляется и похищение невесты, и попытка тайного венчания – примеров которым немало и в русской романтической повести (от «Натальи, боярской дочери» Н. М. Карамзина и «Романа и Ольги» А. А. Бестужева-Марлинского до пушкинской «Метели»), и в русской драме[1089]. В список использованных Лесковым шаблонных ходов можно добавить и возвращение за любимой три года спустя, и сумасшествие (впрочем, мнимое) Любови Онисимовны вследствие разлуки. Даже ее тихое пьянство – это, по сути, реализация еще одного романтического клише – гибель на почве несчастной любви. Все эти мотивы активно эксплуатируются в прозе и в драме XIX века, однако, как правило, при описании любовных отношений героев не из крестьянской среды («Бедная Лиза» Карамзина – значимое исключение).

Такая игра с литературным каноном при неоднократно декларируемой Лесковым установке на достоверность повествования должна быть объяснена.