Русский реализм XIX века. Общество, знание, повествование

Фигуру надежного рассказчика постоянно использует в своих произведениях и Лесков. В «Тупейном художнике» этим надежным рассказчиком становится очевидец и непосредственный участник описываемых событий, чью историю повествователь наполовину будто бы воспроизводит дословно, а наполовину – передает своими словами. Это – няня младшего брата рассказчика Любовь Онисимовна. В ее устном «мемуаре» действуют исторические лица: граф Сергей Михайлович Каменский (1771–1834) и его родной брат Николай (1776–1811), упоминаются и реальные исторические обстоятельства – приезд в Орел императора[1080]. В этом «историзме», как и в подзаголовке («рассказ на могиле»), и заключаются, в терминах Риффатера, те самые знаки правды, которые призваны убедить читателя в том, что перед ним – правдивая повесть[1081]

.

Сам Лесков писал, что отдает предпочтение мемуарной форме, потому что она «живее, или, лучше сказать, истовее рисовки сценами, в группировке которых и у таких больших мастеров, как Вальтер Скотт, бывает видна натяжка, или то, что люди простые называют: „случается точно, как в романе“»[1082]. Мемуар, таким образом, по мысли Лескова, противостоит искусственности романного нарратива и оказывается «живее», «истовее», то есть точнее передает течение жизни. В искусственности обвиняет жанр романа и рассказчик повести «Детские годы (Из воспоминаний Меркула Праотцева)», он предупреждает читателя о том, что будет излагать события в хронологическом порядке, вновь сталкивает неестественность формы романа с жизнью:

Я не стану усекать одних и раздувать значение других событий: меня к этому не вынуждает искусственная и неестественная форма романа, требующая закругления фабулы и сосредоточения всего около главного центра. В жизни так не бывает. Жизнь человека идет как развивающаяся со скалки хартия, и я ее так просто и буду развивать лентою в предлагаемых мною записках[1083]

.

Очевидно, герой повести «Детские годы» декларирует позицию самого автора, которую Лесков формулирует и в процитированном выше фрагменте его письма к Ф. И. Буслаеву.

Именно неудовлетворенность привычной литературной условностью, по мнению Лескова, нарушающей принцип правдоподобия («в жизни так не бывает»), заставляет его экспериментировать с литературными жанрами, а за неимением подходящих жанров даже изобретать свои – «рапсодия», «пейзаж и жанр», «картинки с натуры», «буколическая повесть на исторической канве». Поэтому Лесков так любит писать романы-хроники, стилизованные под воспоминания, и вообще всячески демонстрировать склонность к повествовательному миметизму, лишь бы особенности нарратива точнее и полнее передавали течение и особенности жизни.

Однако анализ источников Лескова обнаруживает, что этот бытописатель, наблюдатель и собиратель исторических анекдотов и происшествий из жизни вовсе не ограничивался в своих сочинениях теми событиями, очевидцем которых был сам или о которых ему довелось услышать. Несмотря на жалобы, что выдумывать ему «тяжело и трудно»[1084], Лесков совершенно свободно придумывал свои истории, а нередко заимствовал сюжеты из литературы, не забывая, впрочем, маскировать их под реальные события.

Широко известный и даже входящий в школьную классику рассказ «Тупейный художник», которому посвящена настоящая статья, – образцовая иллюстрация этого лесковского приема. Здесь Лесков также выдает за реальный рассказ няни своего младшего брата сочиненную и сконструированную им из распространенных литературных сюжетных элементов историю.

Задачей настоящей статьи и стало обнаружение того «реквизита», который Лесков использовал для создания трогательного и «правдивого» повествования, посвященного «Святой памяти благословенного дня 19‐го февраля 1861 г.», – именно так звучит подзаголовок «Тупейного художника»[1085]. Как мы постараемся показать, Лесков конструирует свою историю из подручных литературных средств, эффект же правдоподобия достигается им вопреки декларируемым и эксплицитно присутствующим в тексте знакам правды за счет специфики нарратива и формы «мемуара».

2