Русский романтизм

известного „течения". Уже не раз и историками искусства

и историками литературы высказывалась мысль, что историче-

ски важны не только отличия одного художника от другого,

но и общие между ними черты, позволяющие говорить о тече-

ниях, направлениях, стилях.

Литературное течение — это река с неровным дном, отдель-

ные неровности которого выступают над водою, как острова:

острова — это творчество „крупных" писателей; только их

подножие течением охвачено и тем не менее все они сродни

холмикам и буграм, по разным причинам не поднявшимся на

поверхность. Лишь ознакомившись в работах названных выше

исследователей с характером деятельности Полевого, Одоев-

ского, Марлинского 1) и др., мы начали понемногу восприни-

мать в реальных чертах явление, которое его современники

сравнивали с неуловимым домовым — романтизм 20 — 30 годов,

каким он явился в русской литературе. Обозначились, напри-

мер, характерные для этой эпохи у нас литературные жанры.

В области эпоса — нововведением романтизма была лирическая

поэма, популярности которой особенно содействовал Пушкин,

в свою очередь учившийся манере лирического повествования

по „восточным поэмам" Байрона2), и такая же „лирическая

повесть" то сюжетно-фрагментарного типа с героем — автопор-

третом повествователя, то почти бессюжетная, типа „путевых

записок" (в роде „Странника" А. Ф. Вельтмана); далее, исто-

рический роман, своим расцветом обязанный преимущественно

влиянию Вальтер Скотта, и фантастическая повесть с ее раз-

новидностями: типа повестей Одоевского, с одной стороны

и „Вечеров на хуторе" Гоголя—с другой. Рядом продолжают

жить, иногда подчиняясь новому стилю, формы реалистической,

бытовой повести, созданной у нас еще сентиментализмом,

и большого романа, продолжающего сатирико-дидактическую

традицию XVIII и первых годов XIX веков („Постоялый двор*

Степанова, романы Квитки, „Семейство Холмских" Бегичева,

романы Булгарина и др.). В области драмы, т. е. как раз

в той области, где, например, во французской литературе

борьба за романтическую поэтику велась всего энергичнее,

а победа нового стиля была всего показательнее, — русский

романтизм проявил себя гораздо меньше. Романтическая рус-

') Литературной деятельности и глубокому влиянию Марлинского, все

еще не достаточно изученного, посвящена также богатейшая фактами и на-

блюдениями работа М. Г1. А л е к с е е в а , к сожалению, еще не появившаяся

в печати.

2) Историю этого жанра см. в названной выше работе В. М. Ж и р-

мунского.

10

екая драма, если не считать претендовавшего на эту роль, но

ее не выполнившего „Бориса Годунова" Пушкина, нашла себе

выражение лишь в исторических трагедиях типа пьес Куколь-

ника, Полевого и др., где „Коцебятина", аккуратная и благо-

намеренная, оттеснила на задний план влияние Шекспира

и других авторитетов западного романтизма, да в немного-

численных мелодрамах под Шиллера и Дюма, характерными

образчиками которых могут служить для нас не увидевшие

в свое время света опыты Лермонтова и Белинского. Осталь-

ное — переводы и переделки, но и им, по сравнению с воде-

вилем, принадлежит второе место.

Не было недостатка у нас и в романтической лирике.

Здесь предельным достижением современникам казалась пыш-

ная лирика Бенедиктова, изобретавшего „неслыханные звуки",

которые даже передовой молодежи казались пленительней зву-

ков Пушкинской лиры.

Однако, именно в области лирики отношения литера-

турных стилей 20 — 30-х годов — нами еще очень мало рас-

путаны. Рядом с подчиняющим поэтов влиянием Пушкина,

здесь не прекращается традиция сентиментального стиля и

образуются новые формации, зависящие в известной мере от

классического стиля XVIII века.

Таковы выдвинутые русским романтизмом жанры. Именно

в наличности новых литературных жанров Пушкин, как из-

вестно, предлагал видеть романтизм новой поэзии. „Сбившие

с толку русскую критику французы, говорил он, обыкновенно

относят к романтизму все, что им кажется ознаменованным

печатью мечтательности и германского идеологизма, или осно-

ванным на предрассудках и преданиях простонародных. Опре-

деление самое неточное. Стихотворение может являть все эти

признаки, а между тем принадлежать к роду классическому.

К сему роду должны относиться те стихотворения, коих формы

известны были грекам и римлянам, или коих образцы они нам

оставили. Если же вместо формы стихотворения будем брать

за основание только дух, в котором оно написано, то никогда

не выпутаемся из определений".

Современного исследователя вопросу о Пушкине и роман-

тизме не удовлетворило это замечание Пушкина, и он возра-

жает: „такое ограничение понятия только его формальной

стороной далеко не покрывает сущности понятия романтизма"

Но какого же, наконец, романтизма? Романтизма—философского

миропонимания, романтизма—настроения, конечно, оно не по-

крывает. Но Пушкин и не имел их в виду, В романтических