Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море

«Банзай!» Павловича выглядел более чем двусмысленно, но в практическом отношении был вещью вполне невинной – никакого влияния на политику РСДРП он, как рядовой член партии, оказать не мог. Другое дело Ленин – рассуждения вождя о «революционной задаче, выполняемой разгромившей самодержавие японской буржуазией» и признание возможности сотрудничества с японцами в той или иной форме разделял только шаг. И этот шаг большевистским руководством был сделан.

Одним из направлений их деятельности в годы войны явилась организация распространения революционных изданий среди русских пленных, находившихся в Японии. В мае 1904 г. заведующий экспедицией РСДРП большевик В.Д. Бонч-Бруевич обратился в упомянутый еженедельник японских социалистов («Хэймин Сим-бун») с просьбой помочь в переправке социал-демократической литературы русским военнопленным[562]. Редактор «Хэймин Сим-бун» весьма сочувственно отнесся к этому предложению (письмо Бонч-Бруевича было даже опубликовано в одном из июньских номеров газеты) и в начале июля известил Ленина об отправке полученной литературы по назначению[563]. Такого рода услуги российским революционерам японские социалисты продолжали оказывать и в дальнейшем. В начале 1905 г. их газета опубликовала перечень из 50 наименований полученных ею русских брошюр и прокламаций, включавший как социал-демократическую, так (в небольшом количестве) и эсеровскую литературу[564].

Еще не был получен ответ от японских социалистов, как в Женеве заговорили о связях экспедиции РСДРП с правительством Японии. Злые языки уличали ее заведующего в том, что позднее (в сентябре) было названо Мартовым «попытками завести сношения с японским агентом в Вене для снабжения его литературой»[565]

(вспомним, кстати, какую роль играли представители Японии в австрийской столице в проведении разведывательных операций против России). Вероятно, не довольствуясь посланием в адрес японских социалистов, Бонч-Бруевич в то же время вошел в контакт с одним из японских дипломатов в Западной Европе и начал с его помощью переправлять революционную литературу на Дальний Восток. В результате уже в июле 1904 г. меньшевистский ЦК специальным постановлением категорически предписал Бончу прекратить «высылку партийной литературы токийскому правительству как компрометирующую партию»[566], а вскоре и вообще отстранил его от заведования экспедицией. В связи с этим решением ЦК в эмиграции появилось и ходило по рукам шутливое стихотворение, повествовавшее о горестях опального экспедитора, написанное от его собственного лица. Здесь были такие строфы:

Когда я был Бончом Центральным,      Мне всякий трепетно внималИ пред Советом Генеральным      Я гордой выи не склонял.

Журнал входящих, исходящих      Копир и гроссбух я создал,И векселей совсем пропащих      Я иностранцам надавал.Везде, в Токио и в Гренаде,

      Литературой торговал,И даже духобор в Канаде      Моих счетов не избежал[567].В начале славы лучезарной,      Во цвете сил, во цвете лет

Меня из зависти коварной      Судил Центральный Комитет.Никто уже на Божьей ниве      Высоких дум не заронит…Копир и гроссбухи в архиве,      Токио спит… Гренада спит…[568]