Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.)

Вырисовывались в этом плане и другие благоприятные возможности. Тот же Александр Лесли сообщал о приходе к Гданьску голландского флота, положившего конец блокаде гданьского порта шведами. «А как царское величество, — писал А. Лесли, — подступит под Ригу, и ис тех, де, кораблей будут на помочь царскому величеству под Ригу»[364].

Ход начавшейся военной кампании подтверждал сообщения о слабости шведских военных сил в бассейне Западной Двины. Как видно из отписок царю С.Л. Стрешнева, командовавшего передовым корпусом русской армии, корпус двигался по течению Западной Двины, не сталкиваясь с каким-либо сопротивлением шведских войск. Когда 20 июля «полк» С.Л. Стрешнева подошел к Оникштам, стоявшие в городке шведы побежали, бросив пушки и продовольствие[365]. Шведское войско стало «обозом» в 40 верстах от Риги[366]

, но с приближением русских войск шведский командующий в конце июля «из обозу побежал к Риге»[367]. Первое столкновение «полка» С.Л. Стрешнева со шведами произошло лишь 7 августа[368].

Однако надежды на то, что перед лицом мощной, хорошо снаряженной армии шведские крепости на Западной Двине сдадутся без боя, не оправдались, а их осада оказалась не таким легким делом. Хотя русские войска подошли к Динабургу уже 18 июля[369]

, город отказался капитулировать, шведский гарнизон упорно сопротивлялся и лишь 31-го числа город был взят штурмом[370]. Следующая крепость на Двине — Кокенгаузен (Кокнезе, рус. «Куконос») была укреплена гораздо сильнее, чем Динабург[371], она также отказалась капитулировать, и пришлось 29 июля начать ее осаду[372]

. Таким образом, расчеты московских политиков оказались правильными в том отношении, что войска не встретились с серьезным сопротивлением шведской армии, но надежды быстро продвинуться к Риге оказались нереальными. Задержка во времени давала возможность шведским военачальникам укрепить Ригу и подготовиться к осаде.

Одновременно с подготовкой похода к главной цели военной кампании — Риге шла подготовка к мирным переговорам с представителями Польско-Литовского государства. В походе царя сопровождали не только его ближайшие советники, но и один из руководителей Посольского приказа дьяк Ларион Лопухин и члены русской делегации на будущих переговорах под Вильно во главе с кн. Н.И. Одоевским[373].

В конце весны — начале лета внимание русских правящих кругов привлекли события в Жемайтии, где началось восстание против шведов. Известия о восстании виленский воевода кн. М. Шаховской получил в середине мая 1656 г. Это — сообщения, что шведские гарнизоны в Жемайтии перебиты и восставшие выбирают себе «полковников». Так, отряд, собравшийся под Кейданами, избрал полковником Юдицкого. На следующий день от кн. Андрея Курбского стало известно, что литовские отряды во главе с выбранными полковниками осадили Биржи — главный центр шведской власти в Жемайтии[374]. Эти события привлекли внимание потому, что у царя и его советников были известные основания рассчитывать, что, освободившись от власти шведов, шляхта Жемайтии подчинится власти Алексея Михайловича. Как сообщал М. Шаховской, он посылал, начиная с февраля 1656 г., помимо поветов, находившихся под его властью, «и в Вилькомирской повет, и в ыные поветы, и в Кейдано пешево салдацкого строю начальных людей» приводить население к присяге на имя царя, и эти старания увенчались известным успехом[375]

. В другой отписке, полученной 1 июня, М. Шаховской обращал внимание советников царя на то, что целый ряд участников восстания («писарь, де, Великого княжества Литовского Станкеевич з братом своим родным с писарем жмудским и многою шляхтою») перед его началом посетили Ковно, где они принесли присягу царю, и намерены вывести жен и имущество на земли, контролируемые русскими властями[376]. Отписка заканчивалась словами: «А в войске, де, жмудском говорят вся шляхта, что хотят быть под твоею царского величества высокою рукою»[377].

Такие сообщения продолжали поступать и позднее. Так, приехавший 17 июня в Полоцк шляхтич Ошмянского повета Казимир Вилейка сообщал, что «слышал от каштеляна смоленского Кирдея да от писаря Станкевича да от — ыных ото многих людей разных чинов, что Жмуиди хотят быть под государевою высокою рукою»[378].

Такие сообщения вызвали к жизни ряд попыток русских властей использовать положение, сложившееся в Жемайтии, в своих интересах. Так, уже 21 мая виленский воевода послал «капитана да ротмистра», чтобы «шляхту от жмуцких краев и иных поветов призывать… под… государеву высокую руку». Воевода обещал раздать этой шляхте во владение земли короля, Януша Радзивилла и виленского епископа[379].