Русское самовластие. Власть и её границы, 1462–1917 гг.

Немецкий путешественник Адам Олеарий, посетивший Московское царство в 1630-х гг., так писал о его политическом устройстве: «Что касается русского государственного строя, то… это, как определяют политики, „monarchia dominicaet despotica“. Государь, каковым является царь или великий князь, получивший по наследию корону, один управляет всей страною, и все его подданные, как дворяне и князья, так и простонародье, горожане и крестьяне, являются его холопами и рабами, с которыми он обращается, как хозяин со своими слугами. Этот род управления очень похож на тот, который Аристотелем изображён в следующих словах: „Есть и иной вид монархии, вроде того, как у некоторых варваров имеются царства, по значению своему стоящие ближе всего к тирании“. Если иметь в виду, что общее отличие закономерного правления от тиранического заключается в том, что в первом из них соблюдается благополучие подданных, а во втором — личная выгода государя, то русское управление должно считаться находящимся в близком родстве с тираническим… Один лишь великий князь имеет право объявлять войну иноземным нациям и вести её по своему усмотрению. Хотя он и спрашивает об этом бояр и советников, однако делается это тем же способом, как некогда Ксеркс, царь персидский, созвал князей азиатских не для того, чтобы они ему давали советы о предположенной им войне с греками, но скорее для того, чтобы лично сказать князьям свою волю и доказать, что он монарх. Он сказал при этом: созваны они им, правда, для того, чтобы он не всё делал по собственному своему усмотрению, но они должны при этом знать, что их дело — скорее слушаться, чем советовать… Однако нельзя сказать, чтобы нынешние великие князья, хотя бы и имея туже власть, нападали, наподобие тиранов, столь насильственным образом на подданных и на имущество их, как ещё и теперь об этом пишут иные люди, основываясь, может быть, на старых писателях, вроде Герберштейна… изображавших жалкое состояние русских под железным скипетром тирана».

По крайней мере, в отношении элиты режим первых Романовых был достаточно мягким — за весь XVII в. состоялось всего пять боярских казней, а при Алексее Михайловиче и вовсе ни одной, и даже в ссылке оказались лишь четыре боярина (и только один из них, Н. А. Зюзин, поддержавший патриарха Никона в конфликте с царём, из ссылки не вернулся)[250]

.

Нелегко жилось купечеству. Самовольный отъезд купца (как, впрочем, и любого другого подданного московского царя) за рубеж официально считался изменой. Выехать за пределы Отечества по торговым делам можно было только при наличии письменного поручительства коллег, обязавшихся в случае побега платить изрядные пени и «класть головы в ево… голову место». «За побег купца из России сурово карались не только его собственная семья, но и близкие родственники. Ярким примером такой расправы является судьба торговых людей Котовых… 2 марта 1628 г. один из братьев, гостиной сотни Давыд Котов с тремя своими людьми бежал в Литву… В мае 1628 г., когда Давыда задержать не удалось, его братья, Родион и Федот, несмотря на многие заслуги и звание гостей, а также племянник Сергей, сын уже умершего Андрея Котова, после допросов и пыток были сосланы в Сибирь, а всё их имущество конфисковано. В вину им ставилось то, что „Давыдко своровал, отступил от бога и… государю изменил“, а они об этом знали, ибо бежал „с их ведома и по их умышлению“… В Тобольске арестантов разлучили и сослали в разные города. Сергея Котова по прибытии в Енисейск было приказано посадить в тюрьму „опричь иных сидельцев“ и держать под особым караулом. С жёнами и детьми их всех тоже разлучили. Сами Котовы свою вину отрицали, утверждая, что в сговоре с Давыдом никогда не были. В 1633 г., они подали просьбу о помиловании, в 1634 г. отпущены из Сибири, но им всё равно было запрещено жить в Москве. Разбросанные по разным городам Поволжья, в мае 1634 г. Котовы вновь писали в Москву, что „помирают голодною смертью“ и как „великой милости“ просили установить им корм „по 2 алтына в день“ или по 1 рублю 30 алтын человеку в год. Только в сентябре 1635 г. братьям разрешили наконец поселиться вместе в Казани»[251].

Альтернативы бунташного века