Ружье

Как известно, в условиях демократии все граждане равны перед законом, однако это не всегда касается мертвых. Конечно, наивно полагать, что детектив, расследующий убийство какого-нибудь пьяницы в квартале притонов, потратит все силы и время, чтобы найти виновного. И уж совсем наивно предположить, что безвременная кончина жулика или взломщика вызовет у полицейских что-нибудь, кроме облегчения и мысли: «Туда тебе и дорога!» Да, убийство миллионера и убийство уголовника — далеко не одно и то же. Проститутка, которая ничего ни у кого не крадет, тем не-менее виновна в, нарушении-закона, и потому. согласно, полицейской терминологии, является преступницей. Смерть проститутки на Калвер-авеню вряд ли вообще обратила бы на себя внимание, не будь она убита пулей «ремингтон-308». Но поскольку случилось именно так, то посмертно эта женщина обретала как в общечеловеческом, так и в юридическом смысле гораздо большую значимость, чем ту, которую имела при жизни/.

Человек по имени Гарри Уоллах был «лицом мужского пола, проживавшим либо, постоянно находившимся в обществе проститутки» Бланш Леттиджер, убитой вечером 30 апреля. Искать его полицейским пришлось недолго —.на- кого работала Бланш, знали все. Его взяли на следующее утро в бильярдной на Северной 14-й, привезли в участок, усадили на стул и стали расспрашивать. Уоллах был высоким, прилично одетым мужчиной с проседью на висках и проницательными зелеными глазами. Он спросил, можно ли закурить, зажег дорогую сигару, и, откинувшись на спинку стула, с надменной улыбочкой уставился на Кареллу, который начал допрос:

— На что ты живешь, Уоллах?

— г- На проценты, — ответил тот.

— Проценты от чего? — спросил Мейер.

— Акции, облигации,* недвижимость.

— И как сейчас идет «АТТ»? — подхватил Карелла.

— У меня таких нет.

— А какие есть?

— Так сразу и не вспомнишь.

— У тебя есть маклер?

— Есть.

— Как его зовут?

— Он сейчас отдыхает в Майами.

— Тебя не спрашивают, где он. Тебя спрашивают, как его зовут.

— Дейв.

— А полностью?

— Дёйв Милиас.

— Где он остановился в Майами?

— Понятия не имею.

— Ладно, Уоллах, — снова вступил Мейер, — расскажи-ка нам лучше про Бланш Леттиджер.

— Какую еще Бланш?

— Так, Уоллах, значит, будем прикидываться, да?

— Просто я этого имени что-то не припомню.

— Значит, не припоминаешь? Бланш Леттиджер. Ты же живешь с ней в одной квартире в доме на углу Калвер-авеню и Северной двенадцатой. Квартира шесть-б, снята на имя Френка Уоллеса. И прожил ты с ней целых полтора года. Ну что, теперь, припоминаешь?

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Слушай, Стив, а может, это он ее и пристрелил?

— Мне тоже начинает — казаться.

— К чему вы клонете? — спокойно спросил Уоллах.

— Может, хватить юлить, Уоллах? Думаешь, нам делать больше нечего, как возиться с такими вшивыми сутенерами, как ты?

— Я не такой, — с достоинством возразил Уоллах.

— Правда? А какой же ты?

— Во всяком случае, не то, что вы сказали.

— Ах ты, прелесть какая! — возмутился Мейер. — Они не желают осквернить свои губки словом «сутенер». Слушай, Уоллах, не вынуждай нас на крайности. Если хочешь, чтобы мы тебя раскрутили, мы можем. Поверь, мы знаем, как это делается. Ты лучше себя пожалей. Сейчас нас. интересует только эта женщина-

— Какая женщина?

— Нет, каков сукин сын, а? Вчера вечером ее хладнокровно убили. Человек ты или нет, черт тебя подери?!

— Я не знаю, какую там еще женщину убили вчера вечером, — продолжал упорствовать Уоллах. — Вы сейчас на меня еще убийство повесите, я вас знаю. Нет, ребята, если вам нужен козел отпущения, то я им становиться не согласен.

— Вообще-то мы об этом не думали, — ответил Карелла, — но мысль интересная — может пригодиться. Как считаешь, Мейер?

— Почему бы и нет? — отозвался тот. — Скинем все на него — какая разница? Нам же легче.

— Где ты был вчера вечером, Уоллах?

— Во сколько? — по-прежнему спокойно ответил Уоллах, попыхивая сигарой.

— Когда убили эту женщину.

— Я нс знаю, когда убили эту вашу женщину.

— Около половины шестого. Где ты был?

— Обедал.

— Так рано?

— Я всегда обедаю рано.

— Где?

— В «Бродяге».

— Это еще где?

— В центре.

— Где в центре?! Слушай, Уоллах, не заставляй нас вытягивать из тебя каждое слово! Мы ведь и по-другому можем с тобой поговорить.

— Ну-ну, давайте сюда ваш резиновый шланг, — спокойно сказал Уоллах.

— Мейер, — так же спокойно сказал Карелла, — достань «кишку».

Мейер отошел к столу в дальнем конце комнаты, открыл верхний ящик, вытащил оттуда полуметровый кусок резинового шланга, похлопал им по ладони и вернулся к Уоллаху, который все так же спокойно сидел и наблюдал за ним.

— Ты хочешь этого, Уоллах?

— Вы что, хотите меня удивить?

— С кем ты обедал? — г спросил Карелла.

— Один.

— Оставь «кишку», Мейер. Он сам себя хоронит.

— Это мы еще посмотрим. Официант меня вспомнит.

— Если мы захотим ему верить, — отозвался Карелла. — Ты не забыл, мы ведь ищем козла отпущения? Неужели ты думаешь, нам может помешать какой-то. дурацкий официант?

. — Он подтвердит, что я был там, — возразил Уоллах, но прежней уверенности в. его голосе уже не чувствовалось.