Ружье

— Ну, скажем, когда она вставала по утрам?

— По утрам? Не смешите меня!

— Хорошо, ну когда там? Днем?

— Просыпалась в час или в два и сразу принималась искать, чего бы выпить.

— Во сколько она встала в день убийства?

Уоллах укоризненно улыбнулся и погрозил пальцем Карелле:

— Ага! Попался!

— Да ну?

— Я же сказал: вчера вечером я ее не видел, — продолжая улыбаться, ответил Уоллах.

Я не собирался тебя накалывать, Уоллах.

— Нет па свете такого легавого, который бы не старался постоянно накалывать таких, как я.

— Слушай, Уоллах, — сказал Карелла, — мы уже выяснили, что ты честный и порядочный гражданин, так? Давай-ка отпустим оркестр и вернемся к делу, а то ты начинаешь действовать мне на нервы.

— Признаться, и я не в восторге от вашего общества, — ответил Уоллах.

— Что за чертовщина тут происходит? — разозлился Мейер. — Тебе здесь что, цирк? Слушай, ты, дешевка, ты мне еще раз пикни, и я тебе башку раскрою!

Уоллах открыл было рот, но тут же закрыл и виновато посмотрел на Мейера.

— Понял?! — крикнул Мейер.

— Понял, понял, — огрызнулся Уоллах.

— Она часто выхолила из дому между пятью и половиной шестого?

— Да.

— И куда шла?

— Там недалеко фабрика. Вот она нет-нет да и подцепит кого-нибудь, кто идет домой после смены.

— Она ходила туда каждый день?

— Не каждый, но довольно часто. Таким мочалкам, как она, самим приходится бегать за клиентом.

— Где эта фабрика?

— На углу Калвер-авеню и Северной четырнадцатой.

— Значит, почти каждый вечер где-то между пятью и половиной шестого она выходила из дому и направлялась к фабрике? Правильно?

— Да.

— Кто знал об этом, кроме тебя?

— Патрульный знал, — не сдержался Уоллах. — Может, это он ее и того.

— Уоллах!

— Все, молчу. Я не знаю, кто еще знал. Видимо, тот, кто ее убил. Да кто угодно мог знать. Кто за ней следил, тот и знал.

— Ну ладно, ты оказал нам неоценимую услугу, — сказал Карелла. — А теперь можешь выметываться отсюда!

— Только весь день мне испортили. — Уоллах встал, стряхнул с брюк сигарный пепел и направился к двери. Когда он проходил мимо Мейера, тот вскочил, пнул ногой и попал как раз чуть пониже спины. Уоллах даже не обернулся и с достоинством вышел из комнаты.

Глава 7

Итак, на данный момент, чтобы раскрыть эту серию убийств, полиция конкретно сделала только одно, а именно — ничего.

В то утро после ухода Уоллаха Карелла и Мейер попытались как-то исправить положение и позвонили Сэму Готтлибу из адвокатской фирмы "Готтлиб, Грэм и Норден". Они спросили главу фирмы, сколько уголовных дел вел Норден, пока работал у них. Тот ответил, что всего четыре, и быстро нашел имена всех четырех клиентов, указав, кто из них был оправдан, а кто осужден. Тогда Карелла и Мейер взяли составленный миссис Норден список с названиями других фирм, где в разное время работал ее муж, к одиннадцати часам обзвонили их все и получили еще двенадцать имён осужденных, которые когда-то были клиентами Нордена. Они послали запрос о местонахождении каждого из них в картотеку, а потом сели в машину и отправились в Рамсийский университет, надеясь разузнать хоть что-нибудь об убитой проститутке Бланш Леттиджер.

Университет был расположен в самом центре города; его территория начиналась сразу после Холл-авеню и простиралась до Латинского квартала, гранича с Китайским кварталом. По соседству, на боковых улочках, развернулась большая выставка картин под открытым небом. Карелла припарковался прямо под знаком, запрещающим стоянку, и откинул солнцезащитный козырек, на котором от руки было написано: "Полицейский на заседании". Вместе с Мейером они зашагали мимо холстов, расставленных прямо на тротуаре. В этом году почему-то преобладали морские пейзажи. Улыбающиеся творцы этих "мокрых шедевров" с надеждой поглядывали на каждого прохожего, стараясь выглядеть равнодушными и не особенно заинтересованными, — что поделаешь, когда ты в таком дурацком положении: сам создатель, сам продавец.

Мейер с любопытством разглядывал морские пейзажи, а потом остановился. перед абстрактной картиной. Картина состояла из нескольких дерзких черных мазков по белому полю с двумя красными точками в углу. Он загадочно кивнул и поспешил за Кареллой.

— Куда подевались люди?

— В каком смысле? — удивился Карелла.

.— Ну, ты помнишь, раньше смотришь на картину, и там обязательно есть люди. А теперь нет. Художникам больше не нужны люди. Им нужна только "экспрессия". Я тут читал об одном малом. Он мажет краской голую женщину, а потом она катается по холсту. Вот тебе и картина готова.

— Да ты что, серьезно?!

— Правда-правда. Даже видно, где она коснулась ногой, где бедром, и так далее. Она для него кисть, понимаешь?

— А он моет свою кисть после работы?

— Не знаю, там не сказано. Просто говорилось, как он работает, и приводилось несколько иллюстраций.

— Ерунда какая-то.

— Напротив, мне кажется, это возврат к старым традициям.

— Как так?

— Этот малый возвращает на картины людей.

— г Вот мы и пришли, — сказал Карелла.