Рыболовы

— Пустое дло, Богданъ Карлычъ! — сказалъ онъ. — Никакого медвдя нтъ. Бабы брешутъ. Я ужъ ходилъ и смотрлъ телку. Просто ее чуточку собаки сторожа Кондратья въ лсу подрали. Забрела въ лсъ и подрали. И подрана-то самую малость.

— Толкуй! Толкуй! Староста гуляевскій этого медвдя видлъ, — стоялъ на своемъ Степанъ.

— Такъ староста видлъ медвдя-овсяника, на овс его видлъ, а овсяникъ не станетъ телку драть.

— Какъ не станетъ? Въ лучшемъ вид задеретъ. Но ты мн хоть овсяника приготовь для испробованія аппарата. Долженъ-же я когда-нибудь испробовать аппаратъ при господахъ охотникахъ. Аппаратъ удивительный. Я хочу на него даже привиллегію взять. Пожалуйста медвдя… Вдь теб про медвдя не я одинъ говорилъ, теб и другіе охотники говорили.

— А овсяники будутъ. Дайте только срокъ овесъ скосить. Какъ вотъ овсы скосятъ — тутъ у насъ овсяники и обозначатся. Придутъ они на скошенное мсто по старой памяти — я давай выть. А теперь какъ-же овсяника обходить? Овсы помнешь. За потраву надо платить.

— Но вдь медвдь-то все-таки мнетъ овсы. А убивъ его, мы даже сдлаемъ благодяніе владльцамъ овсовъ. Но, главное, мн хочется аппаратъ свой испробовать.

— Господинъ докторъ! А какой это такой аппаратъ? — спросилъ Петръ Михайлычъ пьянымъ голосомъ.

— А такой, что даже пьяный человкъ при этомъ аппарат можетъ одинъ на медвдя ходить, — отвтилъ докторъ и улыбнулся.

Петръ Михайлычъ принялъ слово «пьяный» на свой счетъ и обидлся.

— Что это такое? Критика? На мою личность критика? — спросилъ онъ, поднимаясь съ мста. — Нтъ, братъ, господинъ нмецъ, я этого не позволю! Я хоть и выпивши, но я двоихъ трезвыхъ нмцевъ за поясъ заткну. Я блку одной дробиной въ глазъ… Пьяный!

Петръ Михайлычъ покачнулся, не удержался на ногахъ и грузно опустился опять на скамейку. Къ нему подскочилъ егерь и сталъ его уговаривать:

— Вы, Петръ Михайлычъ, не обижайтесь. Тутъ критики никакой нтъ. У Богдана Карлыча есть дйствительно аппаратъ супротивъ медвдя, такой аппаратъ, что ежели даже совсмъ пьянаго человка въ него посадитъ или неумющаго стрлять — и тотъ съ медвдемъ можетъ сладить.

— А я неумющій? Я стрлять не умю? Помнишь ты, въ прошломъ году осенью, какъ я дикаго гуся въ летъ?.. — хвастался Петръ Михайлычъ. — И въ лучшемъ вид онъ кувыркомъ, кувыркомъ Ахъ, онъ нмецъ!

Докторъ попятился.

— Да я, многоуважаемый Петръ Михайлычъ, не про васъ… Мой аппаратъ можетъ гарантировать отъ несчастнаго случая и самаго мткаго стрлка, самаго лучшаго охотника, ежели онъ промахнется по медвдю или только ранитъ его, такъ что медвдь пойдетъ на него. Ежели охотникъ сидитъ въ аппарат — медвдь хоть-бы и подошелъ къ охотнику на два шага — ничего не можетъ подлать ему, — заговорилъ докторъ.

— Толкуй. Знаю я васъ! Я одной дробиной блку въ глазъ, а онъ…

— Самый лучшій охотникъ можетъ промахнуться. Въ блку не промахнется, а въ медвдя промахнется. Да и не промахнувшись… Ну, вы раните медвдя, онъ идетъ на васъ, обхватываетъ и начинаетъ васъ ломать. А при аппарат онъ можетъ сколько угодно ломать васъ — и вы гарантированы, ничего онъ вамъ не подлаетъ. Царапины даже не оставитъ.

— Медвдь будетъ ломать охотника и царапины не оставитъ? Врешь, врешь! — махалъ руками Петръ Михайлычъ. — Ты думаешь, я пьянъ, ты думаешь, я не понимаю! Нтъ, шалишь!

— Да выслушайте прежде меня. Вдь вы аппарата не знаете, не имете объ немъ даже малйшаго понятія. А выслушаете я тогда поймете. Ну, давайте, чокнемся, выпьемъ пива и я вамъ разскажу объ аппарат.

Докторъ подслъ къ Петру Михайлычу.

— Выпить я всегда готовъ, — отвчалъ тотъ, — а только зачмъ критика на пьянаго человка? Зачмъ въ чужой огородъ камешки кидать? Иной и пьянъ да уменъ, стало быть два угодья въ немъ, — говорилъ, смягчаясь, Петръ Михайлычъ и чокнулся своимъ стаканомъ съ стаканомъ доктора.

— Ошибка съ моей стороны была та, что я сказалъ, что этотъ аппаратъ для пьянаго охотника. Аппаратъ этотъ самому трезвому охотнику гарантируетъ безопасность, ежели медвдь обхватитъ охотника. Вдь можетъ-же такой случай быть? Такіе случаи очень часто бываютъ. А аппаратъ мой вотъ изъ чего состоитъ. Это большой желзный ящикъ въ ростъ и толщину человка. Ящикъ окрашенъ подъ цвтъ березовой коры. Сверху ящика крышка на шалнерахъ, Ожидая медвдя, вы влзаете въ ящикъ и стоите въ немъ съ заряженнымъ ружьемъ. Поняли?

— Пей!

— Ну, вотъ и отлично, что поняли. Медвдь показывается, онъ передъ вами. Вы стрляете въ него и только раните его.

— Зачмъ-же только ранить? Я убью его наповалъ.

— Ахъ, Боже мой! Да вдь можетъ-же промахъ случиться! Раненый медвдь идетъ на васъ. Вы мгновенно садитесь на скамеечку, находящуюся въ ящик и, какъ только сли, крышка ящика автоматически захлопывается у васъ надъ головой. Передъ медвдемъ ужъ не охотникъ, а большой березовый пень, въ которомъ находится этотъ охотникъ. Медвдь понюхаетъ этотъ пень и отойдетъ отъ него прочь, а вы тмъ временемъ будете стрлять въ медвдя изъ револьвера, потому что въ ящик есть маленькія отверстія. Вы видите изъ нихъ медвдя и стрляете въ него, стрляете шесть разъ, ежели вамъ угодно.

— Ха-ха-ха! — разразился хохотомъ Петръ Михайлычъ и схватился за бока.