Рымба

– Сжечь всегда успеем, Дмитрий Иваныч, – спокойно возразил, будто поддержал Слива, – дело не хитрое. Давай сначала с вальщиками познакомимся. Мож, и не придется на крайности идти. О, разведчик возвращается!

Из бытовки вышел Волдырь, не спеша закурил и направил валенки к дому.

– Сам Преображенский этот, или Рождественский, мол, проектом заинтересовался, – продолжал тихо кипеть Митя, – обещал из Лондона приехать, летом стройку инспектировать. Сулит Игорюша твой финансовые вливания. Для домика, говорит, и тут лесу нарубим, а уж если шефу островок окончательно понравится, то целая баржа со стройматериалами сюда придет. Будет здесь туристический центр, как в Швейцарии. Охота-рыбалка, народные забавы… Ну что, дядя Вова, как там хохлы?

Волдырь вошел довольный, распространяя свежий винный запах.

– Да они и не хохлы вроде. – Он сел отдышаться. – Я спрашиваю, откуда, ребята? Отвечают, из Закарпатья. Хохлы, спрашиваю, или молдаване? Сам ты, дядя, хохол. Русины мы, слыхал? Меж собой на каком-то допотопном языке гутарят, со мной по-русски, нормально, все понятно. А вино у них! Красное, вкусное, густое, как чифирь. Целая бочка! Стакан налили за знакомство, меня аж ошунуло[26], вбок повело! И колбаса кровяная. Главное, все Васили…

– Опять ко мне в избу поехал, – раздраженно удивился Митя, глядя в окно.

– Пусть едет, – переключился Волдырь. – Что ты, Любане не доверяешь, что ли? А вот когда он совсем от ее бровей ошалеет, нам легче будет за ребра его подвесить. Умная баба из такого блудодея враз веревочку совьет. Верно я говорю, Славка?

Слива кивнул задумчиво.

– Как мент уедет, вместе пойдем знакомиться, посмотрим, что за гуси, – за всех решил Митя.

– И я? – осторожно спросил Слива.

– Не, ты пока будешь засадный полк. Тут посиди, а там увидим. Ладно, пойду на оленя этого понторогого полюбуюсь. – Митя ушел.

– Я и говорю, – продолжил рассказывать Волдырь, – все Васили. Тракторист у них главный, ох и здоровый мужик! С виду обычный, с Митьку, но, видать, покрепче его будет. Ладонь что весло, а пальцы как шкворни. Руку мне пожал осторожно, чтоб не смять. Это уж я почуял. Василий, говорит. Второй подходит, высокий, худой. Лет на десять моложе. Улыбается, как на Пасху. Говорит, здрасьте, я – Василь. А третий совсем молодой паренек, двадцати еще нет, наверное. Смущается, как барышня, весь розовый. Вася.

– Серьезно?

– Бригадир – мы, грит, все родня. Васька длинный – муж моей младшей сестренки, а малой Василёк – племяш мой, брата Петьки сын. Я интересуюсь, какими к нам судьбами, а он – много лет уже в России калымим, на родине работы нет. Начинали в Москве, но там конкуренция, все бегом, верить никому нельзя. Так потихонечку все к северу да к северу. Ты, Славка, в окошечко-то поглядывай, контрразведчик этот ох и ушлый!

Слива сел к окну.

– Только собрались мы по второму стакану за знакомство – вбегает! – Волдырь состряпал строгое и деловое лицо. – Распоряжаться начинает, уже и наряды раздает! Вы, советует, друзья дорогие, времени-то зря не теряйте, сколько срубите, за столько и получите. Сробим-сробим, отвечает ему Василь-старший…

За окном, на крыльце Митиной избы, снова появился оранжевый комбинезон в черном шлеме и очках, а затем и сам Митя в расстегнутой фуфайке, как видно, вышедший его проводить. Снегоход лихо умчался по льду в сторону большой земли, и Митя сразу, не заходя домой, опять широко зашагал к Волдырю. В одной руке он нес канистру с жидкостью цвета знакомого Сливе самогона, настоянного на зверобое и дубовой коре. В другой – пакет, через который просвечивала согнутая кольцом крупная рыбина. Небось соленый лосось, догадался Слива.

– Николаич, айда к лесорубам! – крикнул Митя у крыльца. – Разведку боем проведем. Захвати буханку хлеба, я забыл со злости! Славян, не в службу, затопи баню, а? Я чую, без нее не обойдемся. Либо морды битые будем отмывать, либо после пьянки отмокать. – И он направился по снегоходному следу к бытовке.

Волдырь с буханкой за пазухой поспешил его догнать. Снег у них под ногами скрипел и чуть проваливался, так, самую малость, но от этого их походка становилась более энергичной и деловой.

Слива принес охапку дров в баню и разжег в печи огонь, а потом отправился за водой.

«Поглядим, как там дела пойдут, – думал он, скалывая пешней ледяную корку с проруби и ведрами зачерпывая темную воду с кусками льда. – Митя-то серьезно настроен!» Через час, когда стало уже смеркаться, Слива подкинул в топку еще дровишек и, довольный растущим в бане жаром, вышел наружу. С мостков он увидел, как четверо мужчин вышли из вагончика и, громко разговаривая, направились мимо Волдыревой к Митиной избе. Тракторист нес пакет и Митину канистру, но с более темным содержимым. Двое, Волдырь и длинный, курили. «Вино несут, видать, пошли с девками знакомиться. А молодого оставили дома, на стреме. Тоже верно».

Когда они проходили мимо бани, Слива расслышал часть разговора.

– …рассветет, поглядим, увидим, – говорил Мите тихим, но слышным на всю деревню басом Василь-старший. – Можа, и получится чё…