Рысюхин, ну вы и заварили!

— Иван Антонович, вернём личный состав на плац в половине одиннадцатого. И, я думаю, не просто так нас просили привезти всю технику, почти наверняка потребуется демонстрация. Делать это в «парадке» будет как минимум неудобно. Потому давайте как минимум расчёт миномёта, а лучше ещё расчёт картечницы и стрелка из крепостного ружья переоденем в полевую форму. Заодно и её продемонстрируем.

— На торжественное построение в полевой форме⁈

— Как часть демонстрации боевой техники.

— Мне нужно подумать.

Под гневное пыхтение заместителя командира полка и завистливые взгляды всех остальных мои дружинники с облегчением ушли «в расположение» — точнее, туда, где стояла наша техника. Лезть в казарму в отсутствие хозяев я не хотел, проводить какие-либо работы в парадной форме — нарываться на проблемы, кто-то обязательно что-то порвёт или испачкает. Так что все, сняв с разрешения командиров кители, а у нас в дружине парадная форма нижних чинов тоже предусматривала этот элемент одежды, бойцы разместились в кабинах с кондиционированным воздухом, где унтеры, чтобы не терять времени зря и не давать бойцам лишнего свободного времени, затеяли по распоряжению Ивана Антоновича теоретические занятия по углублённому изучению матчасти.

Но уже в четверть одиннадцатого все начали заметно нервничать, так что я плюнул мысленно и приказал строить всех на плацу. Кстати, идею переодеть половину бойцов в полевую, она же — боевая, форму «военный совет» после долгих дебатов одобрил. Всё же мы везли сюда бойцов почти исключительно для показа техники, значит, и одеть из нужно соответственно. Так или иначе, но в десять тридцать дружина стояла на плацу, ко всеобщему облегчению. А без четверти одиннадцать приехали офицеры свиты Императора — проверять готовность части к его приёму.

Напряжение выросло ещё больше и это едва не привело к фальстарту: когда на трибуну вышел, как мне потом сказали, командующий войсками гарнизона, его чуть было не титуловали «Ваше Императорское Величество», но — пронесло. Обошлось странным «Ваше Иии-превосходительство!»

По шапке могло прилететь всем, и больно, но — обошлось. Генерал толкнул речь минут на десять, где ещё раза три напомнил, какая честь всем собравшимся здесь выпала, и раз пять призвал «не посрамить». В общем, Пётр Алексеевич поднялся на трибуну почти незаметно, но встречали его с таким искренним воодушевлением, которое никак не подделать.

«Ещё бы — бойцы увидели близкий конец многочасового стояния на плацу. Не исключено, что их для того столько времени и держали здесь, на солнцепёке».

«Дед, твой цинизм он порой зашкаливает просто. Да они внукам рассказывать будут, как ЛИЧНО видели и слушали самого Государя Императора. А те будут слушать и искренне завидовать!»

Дед вздохнул, но промолчал.

Император поздоровался с собравшимися и, переждав троекратное «Ура!» начал своё выступление. Что характерно, про то, что он тут с инспекцией, а уж тем более — о её результатах, вопреки уверенности деда, при нижних чинах ничего говорить не стал. Это будет доведено позже, в кругу тех, кого касается и кому положено знать, и никак иначе, чтобы не нарушать субординацию. Зато он благодарил за службу, за старательность и рвение в изучении военного дела и освоение вверенного Империей оружия. И выражал уверенность в том, что солдаты, офицеры и унтер-офицеры на предстоящих летних учениях покажут на практике, как они усвоили учебные материалы. Прошёлся по необходимости внимательно изучать новейший опыт и последние достижения военной науки. А потом очень плавно перешёл на нас, причём сделал это таким финтом, что я, думаю, даже покраснел. Ну, а как ещё, скажите, относиться к эдаким вот эпитетам:

— Тем более, что новый опыт, новые, небывалые раньше, достижения зачастую гораздо ближе, чем может показаться. Прямо здесь, на этом плацу, стоят те, чьи действия неизбежно войдут в новейшие учебники. Люди, совершившие такое, что я трижды перепроверял полученные донесения, получив полное подтверждение. Потому как не бывало раньше в мире такого, чтобы полусотня бойцов остановила, сдержала и в прямом трёхчасовом бою рассеяла Волну, уничтожив не менее ста двадцати тысяч тварей и потеряв одного бойца погибшим и шестерых — ранеными, причём в большинстве своём — легко.

И, переждав удивлённый гул, который даже не пытались пресечь своим коронным «Разговорчики!» не менее удивлённые офицеры, Пётр Алексеевич продолжил:

— Раньше — не бывало, а теперь — было! Дружина владетельного барона Рысюхина, Юрия Викентьевича сделала это. Дружина, представители которой сейчас, как я вижу, стоят здесь.

И рукой повёл. И все повернулись к нам.

Страшно-то как…

Глава 19

И что мне — раскланиваться, как артисту на сцене⁈ И, главное, мои все сзади, Старокомельский — справа, Маша с Ульяной — слева, подсмотреть не у кого! За отсутствием других решений — просто замер по стойке «смирно». Тут прорезался дед:

«Надеюсь, ты „звёздочку“ не поймал?»

«Кого⁈»

«Звёздную болезнь. Это когда решаешь, что круче и выше тебя только звёзды, да и то — не все».