Рысюхин, ну вы и заварили!

«Скажешь тоже! Сам же знаешь, как мне сейчас страшно и как я не люблю такое внимание!»

«Спокойно! Государь Император изволит играть с метафорами и гиперболами. Уверен, в его речи столько смысловых слоёв, что мы и за полдня половины не разгадаем. Но говорит он это всё в первую очередь не тебе, и даже не про тебя».

«Вполне возможно. Тем более, что не упоминает почему-то вторую полусотню, из гарнизона Червеня».

«Вот, радует, что хоть ты про них не забываешь».

Тем временем Государь Император уверил, что это событие, непременно, войдёт в учебники (ой, мамочки!) и не только, после чего опять вернулся к руководству полка, выразив им Высочайшее удовлетворение результатами инспекции. Всего лишь, не больше! Но при этом командир полка выглядел таким довольным, словно орден получил и ещё что-то сверху. И вряд ли это только от радости стоять на одной трибуне с Императором, хотя фотографию этого момента обязательно повесит у себя в кабинете на видном месте.

«Знаешь, внучок, иногда отсутствие наказания уже выглядит наградой. Как в том анекдоте[1]. Возможно, на фоне остальных всего лишь удовлетворительно смотрится большим успехом».

Как я позже узнал — дед был прав. Удовлетворения удостоились только три полка, благодарности, без благоволения — два, артиллерийский и гусарский. Остальные получили разного объёма скипидарные клизмы, в том числе и с понижением в чине, а нескольких и вовсе отправили в отставку, причём кое-кого «без мундира», благо хоть с орденами. Ну, и посадили кое-кого в тыловых службах, это уж, как водится. Однако вернёмся к нашему построению.

Выслушав в ответ на своё удовлетворение «Рады стараться, Ваше Императорское Величество» от выстроенного полка, и пожелав стараться лучше, беря пример с тех, кто этого достоин, Пётр Алексеевич спустился с трибуны и прошёл вдоль строя, вызывая крики «Ура» от каждой «коробки», а в конце прохождения вновь переключил внимание на нас. Галантно предложив Маше присесть обратно на складное кресло, если её трудно стоять и получив в ответ уверение, что она себя Воздухом поддерживает и ей не трудно, обратился к строю дружины.

— Я вижу, что с наградами за небывалое раньше ответственные за это дело обошлись, скажем так, излишне бережно.

Переждав короткие смешки свиты, он продолжил:

— Дважды за одно и то же награждать, как и судить, не принято. Но никто не мешает мне сделать некоторые личные подарки. В знак, так сказать, личного благоволения.

После чего стали, вопреки обычаю, поимённо вызывать бойцов дружины и каждому лично вручать этот самый подарок. Он был, действительно, сравнительно скромным, самым младшим из кабинетных — фотография Государя Императора с подписью, если бы не некоторые нюансы. Во-первых, для нижних чинов получить Высочайшее Благоволение в такой вот форме само по себе — дороже любой медали. Во-вторых, всё сильно меняло начертанное рукою Государя наискось в нижнем правом углу слово «Спасибо» и указанные на обороте имя награждаемого и дата вручения. Ну, и в-третьих, само поимённое награждение перед строем полка, вопреки общепринятому и привычному выделению некоторого количества наград «на команду» впечатлило всех, и наших, и присутствующих. Дед вообще увидел в этом сразу несколько «знаков» и «мощных посылов». Такие же фотографии для дружинников, бывших в деле, но не приехавших на смотр, были в сафьяновой папке уложены на Машино кресло.

Закончив с рядовыми дружинниками, Государь перешёл к офицерам. Сразу разрешив опускать в титуловании слово «Императорское», причём я имел на это право «по умолчанию», как личный вассал, он вызвал Старокомельского.

— Во-первых, я хотел бы исправить несправедливость. Как известно, в случае наличия должной выслуги лет и беспорочной службе, при выходе в запас положено присваивать очередное звание «вне штата». В отношении вас это сделано не было, и я искренне надеюсь, что дело в неряшливом прохождении бумаг, а не приступе местничества у некоторых господ. Потому извольте получить приказ о производстве в чин штабс-капитана, со старшинством в сём чине с мая месяца прошлого года.

— Рад стараться, Ваше Величество!

— У вас, господин прапорщик, к моему сожалению, имелись взыскания, пусть и выглядящие довольно странно на фоне успехов подразделения, но снять их своей властью я не могу.

Нюськин только вздохнул, но ничего не ответил. Удержался от жалоб на бывшего командира.

— Но в знак благоволения позвольте вручить вам мои подарки.

Старокомельскому и Нюськину были переданы карманные часы — такие же, как и у меня. Государь не преминул пошутить по этому поводу:

— Похоже, у вас в дружине это становится чуть ли не элементом офицерской формы. Даже не знаю, чего пожелать вашему новому товарищу: не то заработать такие же, не то избежать связанных с этим потрясений.

Офицеры поблагодарили за подарок и собирались вернуться в строй, но были остановлены.