Рыцарь курятника

Лакей соскочил, отворил дверцу, опустил подножку и посторонился. Показались маленькая ножка, хорошенькая головка, и грациозная женщина, очень кокетливо одетая, промелькнув, как быстрая тень, впорхнула в вестибюль Оперы, предназначенный для артистов. Молодая особа прекрасно знала расположение уборных и, по всей вероятности, принадлежала к составу артистов Оперы. Налево была комната швейцара. Увидев молодую женщину, швейцар низко поклонился.

– Для меня ничего нет? – спросила хорошенькая дама.

– Ничего, – был ответ.

Она поспешно прошла в коридор, в глубине которого вверх вела лестница, слабо освещенная тусклым фонарем.

Женщина проворно взбежала по ступеням, отворила дверь, но на пороге споткнулась.

– Право, здесь так темно, что можно сломать себе шею, – сказала она.

– Шею – это полбеды, – раздался в ответ веселый мужской голос, – хуже, если ногу. Шея нужна только певицам, а что станет делать сломавшая ногу танцовщица?

– Я опоздала, Дюпре?

– Как всегда, дорогая Комарго.

– Меня ждут, чтобы начать?

– Да. Все уже на сцене.

– И Салле?

– Она только что приехала и сейчас в своей уборной.

– Я иду в свою и тотчас буду на сцене.

– Я могу начинать?

– Да-да! Я вас не задержу.

Комарго исчезла в коридоре. Дюпре пошел на сцену.

Бывший танцор, пользовавшийся большой славой, стал балетмейстером, капельмейстером и танцмейстером королевской академии. Он был учителем Комарго.

Дюпре взял свою маленькую скрипку, лежавшую на обитой бархатом скамейке, и вышел на сцену. Сцена была освещена не лучше коридоров. Зала была погружена в глубокий мрак. Сальные свечи (восковые горели только вечером) в железных подсвечниках, прикрепленных к деревянным балкам, бросали на сцену красноватый отсвет. Восемь музыкантов сидели в оркестре. По сцене расха-живали три молодые женщины в костюмах, предназна-чавшихся специально для репетиции: в шелковых панталонах, в юбках и корсажах из белого пике. Это были Аллар, Софи, Лемуан. Впереди сцены мужчина отрабатывал пируэты. То был Новерр, знаменитый танцор, ученик Дюпре, дебюты которого в 1743 году в Фонтенбло имели огромный успех. Он первый осмелился танцевать с открытым лицом, тогда как раньше танцоры надевали маски. Справа – второй танцор, Гардель, также проделывал разные па. Другие танцоры и балерины находились в глубине сцены.

– Начнем, – сказал Дюпре, выходя на сцену. – Прошу всех занять свои места.

Визит Рыцаря

– Ну, Аллар, пока не придут Комарго и Салле, повторите это па.

– Отсюда начать, месье Дюпре?

– Да, моя красавица.

Дюпре отошел немного влево, к авансцене.

Аллар, прелестная восемнадцатилетняя девушка с белокурыми волосами, голубыми глазами, гибким станом, с удивительно стройными ногами, стала в третью позицию.

– Пятую! – продолжал Дюпре. – Скрестите ноги… Чтобы носок левой ноги плотно касался пятки правой ноги… Недурно, недурно!.. Опустите руки… Так!.. Наклоните голову вправо… пусть ваша поза будет естественной…

Аллар повиновалась. В этой позе она казалась нимфой, готовой улететь. Дюпре рассматривал ее, как тонкий знаток, и сделал одобрительный знак головой. Затем он взял в руки свою скрипку и сыграл на ней мелодию танца.

– Хорошо, хорошо, – говорил он, смотря, как Аллар танцует, – очень хорошо!.. Наклонитесь теперь медленно, как бы для того, чтобы поднять что-нибудь с пола… постарайтесь это проделать, не сгибая ноги… еще… еще…

Вдруг он сильно ударил по скрипке и закричал:

– Да не так!.. Три раза вы начинаете одно и то же и все нисколько не лучше…

– Месье Дюпре, я делаю все, что вы мне приказали, – со слезами на глазах сказала Аллар.

– Да нет же!..

За кулисами послышался свежий женский голос, напевавший модный куплет.

– А! Это Салле, – сказал Новерр и, сделав пируэт, закончил его низким поклоном.

Салле, в костюме танцовщицы, вышла на сцену.

– Где же Комарго? – спросила она, осматриваясь вокруг.

– Вот она, – отвечал Дюпре, указывая на белую тень в глубине сцены.

Первыми словами Комарго были: «Где Салле?» Первыми словами Салле были: «Где Комарго?» Эти два вопроса как нельзя лучше обрисовывают положение дел.

Взаимно восхищаясь своей одаренностью, Комарго и Салле не могли не чувствовать одна к другой самой сильной зависти. У каждой были свои успехи, свои поклонники, свои особенные характерные танцы. Танцоры, фигуранты и фигурантки окружили двух знаменитостей. Комарго и Салле холодно поздоровались.

– Милая моя, – сказала Комарго, – вы знаете, что мы будем танцевать этот балет в Фонтенбло на будущей неделе?

– Да, – отвечала Салле, – герцог Ришелье говорил мне вчера. Король едет на войну и до отъезда хочет посмотреть, как мы танцуем.

– Не он, а маркиза…

– Маркиза? Какая маркиза? – спросил Дюпре.

– Новая, – смеясь, отвечала Комарго.

– Какая новая маркиза?

– Помпадур.

– Помпадур? – повторил Дюпре. – Не слыхал этого имени.

– Теперь будете знать.

– О ком вы говорите?

– Спросите у Аллар. Ей об этом сказал Турнегем.

– Но кто же эта новая маркиза?

– Мадам Ле Норман д'Этиоль, урожденная Поассон, а теперь произведенная в маркизы де Помпадур.

– Скользкая дорожка!