Рыцарь курятника

– Государь, я только исполняю свой долг.

– Итак, маркиза здесь…

– Да, государь. Она не могла вынести горечи разлуки и уехала из Парижа инкогнито.

– Когда она прибыла?

– Сегодня утром, государь.

– Где она остановилась?

– В доме, который я ей уступил.

– Ришелье, Ришелье! Какой вы искусник!

– Ваше величество очень ко мне милостивы.

– Пригласите ее прийти принять мою благодарность за приезд.

Ришелье вышел из ложи, но не сделал и трех шагов, как вдруг очутился лицом к лицу с человеком высокого роста, очень щегольски одетым.

– Вы здесь, Сен-Жермен?! – с изумлением воскликнул герцог.

– Да, герцог, – отвечал граф. – Вас это удивляет?

– И да, и нет. Вы такой странный человек!

– Все идет благополучно?

– Отлично, и я восхищен.

– Король узнал маркизу?

– Да.

– Он доволен?

– Я за ней иду.

Граф де Сен-Жермен посторонился, чтобы пропустить герцога. Ришелье направился к ложе, занятой маркизой.

Оставшись один в коридоре, Сен-Жермен приблизился ко входу в галерею. Лейб-гвардейский сержант стоял в последнем ряду, стараясь приподняться на цыпочки, чтобы видеть спектакль. Этим сержантом был Фанфан-Тюльпан. СенЖермен наклонился к нему.

– Как мои приказания? – спросил он.

– Исполнены, – отвечал Фанфан, обернувшись.

– Все будет выполнено завтра во время сражения?

– Конечно. Лейб-гвардейцы стоят в лесу де Барри.

– Я полагаюсь на тебя.

– На жизнь и на смерть.

– Я у тебя требую большего.

– Я ваш душой и телом.

– Я тебе повторяю, чтобы со мной поквитаться, ты должен служить мне более душой, чем телом.

– Моя душа к вашим услугам, она уплатит свой долг!

Сен-Жермен сделал знак и отступил в коридор. В эту минуту возвращался Ришелье, ведя под руку маркизу. Проходя мимо графа Сен-Жермена, она оставила руку Ришелье и остановилась.

– Вы искусный провидец, – сказала она, – искренний друг и очень странная особа! Когда вы позволите мне доказать мою искреннюю признательность?

– Может быть, завтра, – отвечал Сен-Жермен, – я вам напомню клятву на кладбище.

– Пусть будет завтра. О чем бы вы меня ни попросили, я соглашусь.

Дружески поклонившись графу, она подошла к ложе короля.

В эту минуту Дюронсере пела куплеты, сочиненные утром Фаваром, и ей неистово аплодировали.

Сен-Жермен, скрестив руки, стоял в коридоре.

– Завтра, – сказал он, – да, завтра будет последний день борьбы! Завтра я или восторжествую, или погибну. Но если я погибну, то повергну в страшную агонию и землю, которая еще держит тех, кого я ненавижу!

Он воздел глаза и руки к небу, как бы беря его в свидетели своих слов.

В театре раздавались радостные возгласы публики.

ХVIII Четыре часа утра

– Вставай, д'Аржансон!

Военный министр раскрыл глаза, вздрогнул и вскочил.

– Государь… – пролепетал он.

Действительно, в его комнате стоял Людовик XV, при шпаге, в полном военном костюме.

Солнце едва показалось на горизонте; густой туман поднимался над покрытыми росой лугами. На колокольне церкви в Калоне пробило четыре часа утра.

В то утро Людовик XV проснулся в лагере первым и тотчас же отправился будить военного министра. Д'Аржансон оделся мгновенно.

– Что прикажете, ваше величество? – спросил он, поклонившись королю.

– Отправляйтесь немедленно к маршалу и ждите его приказаний.

Д'Аржансон бросился к дому маршала.

– Государь, – раздался чей-то взволнованный голос, – разве вы хотели ехать без меня?

Это говорил вошедший дофин. Принцу было шестнадцать лет; впервые в жизни он должен был присутствовать при сражении и, снедаемый нетерпением, в беспокойстве ждал первого пушечного выстрела, как молодой любовник ждет свою первую возлюбленную.

– Уехать без тебя? – отвечал Людовик XV, целуя дофина. – Нет, сын мой. Я должен был отдать несколько приказаний и шел тебя разбудить.

Король сел в кресло, держа за руку сына.

– Дитя мое, – сказал он кротким и серьезным голосом, – ты будешь присутствовать при великом событии твоей жизни. Ты получишь крещение огнем, как говорил король Франциск I. В твоих жилах течет кровь Генриха IХ и Людовика ХIV, ты француз, ты сын короля и сам будешь королем; ты на поле битвы будешь тем, кем ты должен быть.

– Разве вы сомневаетесь в этом? – спросил дофин, краснея.

– Сохрани меня Бог, сын мой! Но выслушай меня, Луи, минуты драгоценны; я хочу говорить с тобой не так, как отец с сыном, а как король должен говорить со своим преемником.

Наступила минута торжественного молчания.

– Пока еще ты дофин, – продолжал Людовик ХV, – сегодня же ты можешь стать королем.

– Государь…

– Ты можешь быть королем, – повторил Людовик, – и я могу говорить с тобой так, потому что смерть никогда не пугала ни одного Бурбона. Если я буду убит до конца сражения, утаи мою смерть! Пусть солдаты не знают ничего о ней, и признай начальником маршала графа Саксонского, пусть он действует, командует, распоряжается. Ты мне обещаешь?

– Да, государь.